В тот период не столько боролись против бюрократизма, сколько за хорошо работающий аппарат. Проводили чистки, выгоняя из аппарата бездарных, бездеятельных, а взамен выдвигая «снизу» тех, кто в своей конкретной работе смог добиться серьезных перемен к лучшему.

Недавно разбираясь в личной картотеке, я нашел высказывания на эту, сегодня болезненную тему бывшего наркома земледелия СССР Ивана Александровича Бенедиктова, который писал:

«При Сталине продвижение в высшие эшелоны управления осуществлялось только по политическим и деловым качествам… Главным критерием являлось умение человека на деле и в кратчайшие сроки изменить ситуацию к лучшему…»

Именно в это время рос и мужал Евгений Петрович Питовранов, который не раз в разговорах с коллегами утверждал, что в тот период был высокий нравственный уровень людей в подлинно справедливом обществе. Государство заботилось о своих гражданах, находя деньги для социальных нужд. А сегодня по ТВ слышим и видим, как чиновники, в том числе и высоких уровней, беспардонно заявляют: «Государство вам ничего не должно!» В связи с этим у многих граждан России может возникнуть ответ: «Значит, и мы не должны ничего государству!» А ведь за этим стоят понятия — Родность, Родина, Отчизна! Почему этих чиновников никто не одергивает, не гонит взашей? Или почему государство в стороне и через рекламу на радио и телевидении обращается к народу сброситься на лечение детей за границей через создаваемые благотворительные фонды. А ведь, честно говоря, лечение везде осуществляется примерно на одинаковом качественном уровне, и уровень летальности после вмешательств эскулапов практически одинаков. К фондам нередко прилипают грязные руки дельцов от этого монетарного бизнеса, а к ним липнут и деньги.

Вопросы, вопросы, вопросы…

После начала нового 1953 года Семен Денисович Игнатьев поздравил Евгения Петровича с назначением на высокий и ответственный пост начальника Первого Главного управлении МГБ СССР и сразу представил его руководящему составу Главка.

Конечно, эту встречу ожидал коллектив с неподдельным интересом. Хотелось увидеть вчерашнего заключенного тюрьмы на Лубянке, фаворита Сталина и его узника, услышать от него, не имеющего опыта разведывательной работы, слова о путях реализации своих планов.

Ветераны рассказывали, что выступление его было кратким, но емким: словам — тесно, а мыслям — просторно. Он, во-первых, отвел ожидания и слухи о массовом приводе с получением новой должности «своих»; во-вторых, заверил сотрудников, что в его планы не входит проведение каких-либо радикальных перестановок; в-третьих, предложил подготовиться к обстоятельным индивидуальным беседам, которые он провел с каждым руководителем подразделения Главка. Евгений Петрович, чтобы понять суть деятельности на новом направлении, не ставил перед собой цели научить своих новых подчиненных, а хотел выслушать «зубров», авторитетных профессионалов. Если бы он знал, как опыт работы, приобретенный в этом подразделении, ему пригодится в дальнейшем!

Он рассуждал примерно так: «Если Сталину досталась страна с малокомпетентным чиновничеством, безоглядно доверять которому он опасался, а потому постоянно искал новых людей, то для меня разведка тоже страна, но особенная страна. В ней подавляющее большинство — опытные кадры, у которых есть чему поучиться. А если возникнет кадровый голод, я знаю, кого и где искать». Искать ему не пришлось.

После бесед с ветеранами службы, особенно с Василием Зарубиным, Исхаком Ахметовым, Александром Коротковым и многими другими разведчиками, Евгений Петрович понял, какой большой и ответственный участок работы ему поручил Сталин. Не забывал Евгений Петрович и спорт, считая его значительным подспорьем в любой деятельности, тем более в разведке. Многие сотрудники, будучи молодыми и энергичными, выкраивали время для встреч на теннисных кортах, волейбольных и городошных площадках.

Прошло два десятка дней кипучей познавательной деятельности на новом направлении оперативной работы, как вдруг министру Игнатьеву позвонил секретарь Сталина Поскребышев:

— Семен Денисович, срочно направьте к Сталину товарища Питовранова! Он его ждет на беседу.

Искать долго Евгения Петровича не пришлось — он был на рабочем месте. От Лубянки до Кремля можно было дойти пешком, но генерал вызвал машину — видно, спешил на эту встречу. Вскорости он уже легко открывал массивные дубовые двери и по-военному попытался доложить, переступив порог кабинета, как услышал:

— Ну вот и прибыли… Садитесь, как вам удобно…

Сталин указал на стулья вокруг длинного приставного стола. Питовранов присел на первый поблизости к нему стул. Сталин находился на своем рабочем месте.

— Садитесь поближе, так удобнее беседовать.

Гость повиновался предложению и подсел к «главному столу» поближе.

— Расскажите, как идут дела, с какими трудностями встретились, какие проблемы остались нерешенными от прежнего руководства… Доложите все по порядку, у нас с вами достаточно времени, — проговорил Сталин.

Волнение, с первых минут приема вследствие доброжелательности и почти домашней обстановки, создаваемой светом зеленого абажура настольной лампы огромного кабинета его хозяина, мало-помалу улеглось. Евгений Петрович не боялся вопросов Сталина, так как понимал, что он должен отвечать честно на основании информации, полученной на новом участке деятельности.

Евгений Петрович доложил о первых шагах в новой должности руководителя советской внешней разведки, о знакомстве с коллективом, беседах с руководящим составом отделов и управлений, с ветеранами, о планах некоторой переориентировки деятельности на более важные направления с учетом новых вызовов времени…

Отвечая на вопросы Сталина, Питовранов поймал себя на мысли, что хотя волнение в целом удалось подавить, но его голос почему-то иногда продолжал предательски дрожать. Он понимал, что перед ним действительно великий человек, победивший вместе со своими братьями и сестрами фашизм в жестокой войне. И, конечно, со своей, ставшей могучей Армией.

Это он сделал страну сверхдержавой с ядерным щитом и мечом.

Это под его руководством обеспечено производство сельскохозяйственной продукции и проведение масштабной индустриализации России.

Это он назван не случайно «отцом народов».

А потом осекся внутренне: конечно, не он один, а люди — солдаты, рабочие и колхозники, которых Сталин сумел организовать для побед на фронте, в цехах и на нивах.

Для него в тот момент на столе лежали стопки документов, папки и книги, напротив располагался сам Всевышний, сам Бог, но в человеческом облике. Потом острой болью ударила мысль: «В этом же кабинете я общался со Сталиным до ареста. Почему же он молчит о недавнем моем заточении на Лубянке? Почему не спросит о моем отношении к той трагедии? Может, не хочет ворошить прошлое? Наверное, прошлое — для таких людей чужая страна… Там все по-другому. Да, ничто не меняется так быстро, как прошлое, превращаясь в настоящее…»

— Товарищ Питовранов, исходя из содержания вашего доклада следует, что вы в основном освоились с порученным вам очень важным и сложным участком службы. Знаете кадры, главные направления работы, механизмы, при помощи которых следует управлять этим секретным кораблем. Я вас понял правильно?