А вот простые советские граждане — работяги онемели. Как писал глубокий исследователь истории Советского Союза итальянец Джузеппе Боффа, те, кто присутствовал при этих событиях, помнят дикое молчание, охватившее страну. В течение 30 лет во всей политической жизни страны доминировала эта личность:

— 30 лет непрерывных переворотов и преобразований без передышки, достижений и провалов. Последние умело затушевывались власть имущими через приданные и преданные им СМИ;

— 30 лет безропотного поклонение личности вождя;

— 30 лет веры ему подданных, что завтра будет лучше;

— 30 лет страха и веры в его справедливость;

— 30 лет…

Чувства народа были сложны и драматичны. Они соответствовали сложности тех событий и той борьбы, которую народ вел под руководством деятеля, только что сошедшего с державной сцены. И относились эти чувства не столько даже к этому человеку, сколько к пройденному этапу суровой жизни страны.

Многих охватила глубокая и искренняя скорбь. Помнится четко, как отец — машинист паровоза, принес домой газету «Гудок» с портретом Сталина в черной траурной рамке. Заплакала мама. Плакали учителя и в нашем 5 «А» классе школе № 2 в заштатном городе Сарны, что на украинском Полесье, рыдали девчонки. Пацаны стояли оглушенные, не понимая важности события. Знали, что умер вождь, грустили, но и только… В паровозном депо гудели локомотивы и в день смерти, и в момент похорон. В газетах печатали фотоматериалы плачущих людей. И это не было пропагандистским изобретением — все было искренне и сердечно. Из круглой, обтянутой черной бумагой тарелки радиоприемника, что висел на стене в родительской комнате, лились траурные мелодии.

Мать и бабушка шептались: что теперь будет? Холод грусти сковал массы. Но были и такие, кто радовался событию, до этого тая в себе это чувство: политические заключенные в лагерях и принудительно отправленные на поселение. Осужденные по разным статьям — от наказания за сбор колосков пшеницы на колхозном поле и до уголовников, ждали амнистии, которая скоро была объявлена. Итак, эти тысячи граждан радовались кончине Сталина — она их освободила.

А в Москве в течение трех дней непрерывная цепь людей ожидала на морозе своей очереди, чтобы проститься с покойным в Колонном зале Дома Союзов. Наплыв людей был таков, что образовалась давка, в ходе которой, особенно в районе Трубной площади, погибло немало граждан.

Одновременно с уходом из жизни Сталина, или Хозяина, так его стали за глаза называть в народе, заботой сталинских руководителей стала необходимость показать стране и всему миру, что в верхах не возникло вакуума власти и что проблемы наследования были урегулированы немедленно при уважении норм законности. Правда, это было сделать не просто — Сталин занимал многие посты в государстве.

Главой Советского правительства стал второй человек в бывшей партийной элите — Георгий Маленков, который являлся дилетантом в хозяйственных вопросах. А его первыми заместителями оказались Лаврентий Берия, Вячеслав Молотов, Николай Булганин и Лазарь Каганович.

Первым секретарем ЦК КПСС был избран Никита Хрущев. МГБ и МВД объединили вновь, и снова к руководству спецслужбами пришел Берия. Берия немедленно освободил из мест заключения всех арестованных чекистов и возвратил их на прежние должности, кроме Абакумова.

Конфликтовать из-за него с Маленковым он не рискнул, не то уже было время. А что касается Хрущева, то его начальный период называют «оттепелью»: были выпущены на волю многие политические заключенные, активность репрессий значительно снизилась.

Советский Союз достиг больших успехов в покорении космоса, усовершенствовании ядерных фугасов и средствах доставки оружия — ракетостроении. Вместе с тем с именем нового Хозяина Кремля были связаны такие события, как жесточайшая антирелигиозная кампания, расстрел рабочих в Новочеркасске, вынесение смертных приговоров валютчикам и цеховикам, просчеты в освоении целины, подавление Венгерского восстания 1956 года, травля Бориса Пастернака — лауреата Нобелевской премии и художников-авангардистов, просчеты в сельхозстроительстве…

На почве десталинизации произошел разрыв с коммунистическими режимами Мао Цзэдуна в Китае и Энвера Ходжи в Албании.

Некоторые историки считают, что с началом его правления началось постепенное разрушение основ государственности Советского Союза. Критика правления Хрущева обострилась после его обмана, что в систему реальных коммунистических отношений страна придет в 1980 году. Не случайно Черчилль, оценивая «успехи» сменщика Сталина, отметит: «Хрущев нанес вреда Стране Советов в 1000 раз больше, чем я… Если раньше я думал, что умру от старости, то теперь я знаю, что умру от смеха: довести Россию до импорта хлеба — это гениально».

Сразу же после похорон Сталина и ликвидации МГБ новый министр нового объединенного МВД, куда вошли и подразделения госбезопасности, Лаврентий Берия, заменивший Игнатьева, пригласил к себе Евгения Питовранова.

Первым делом он выразил сочувствие его отсидкой в тюремной камере на Лубянке. Потом обрушился площадной бранью в адрес Михаила Рюмина.

— Слышал, он и тебя оклеветал? — лицемерно заявил министр. — Сейчас он сидит на тех нарах, на которых и ты недавно находился. Мало его расстрелять, этот наглец и подонок своими мерзкими поступками заслуживает четвертования.

«Почему вспомнил Берия о моих мытарствах только сейчас? — подумал Питовранов. — Ведь всю подноготную моего дела он знал от «А» до «Я». Ну да ладно — человеческие слабости. Лесть, как и сигарета, безвредна, если не слишком затягиваться. Я не затягиваюсь, потому что прекрасно понимаю, что тут какая-то одна из видов лжи: ложь, наглая ложь, статистика или цитирование».

Тут же было все вместе — и лесть, и ложь. Евгений Петрович «раскусил» тон разговора сразу. И он даже почувствовал себя на высоте, понимая, что лгать — значит, признавать превосходство того, на кого направлена ложь. Она была направлена Берией против Питовранова.

— Со смертью Сталина грядут балшие изменения, — продолжил Лаврентий Павлович с кавказским акцентом — Знаю тебя как контрразведчика, так и оставайся им. Серову очень нужны толковые помощники.

Генерал Питовранов понял, что его, только что назначенного Сталиным, хотят убрать из разведки.

— Но ведь недавно у меня была встреча со Сталиным, говорили о серьезной реорганизации ведомства… Намечены планы… Он поручил мне продумать предложения, — пытался перебить генерал маршала.

— Знаю, знаю, — продолжал Берия, — сейчас не время их затевать. Посмотрим, как пойдут дела в дальнейшем… Пойдешь замом к Серову?

— ???

— Что молчишь?

— Пойду, куда меня пошлет партия, — коротко ответил Евгений Петрович. Так тогда отвечали многие коммунисты.

Дело в том, что в объединенном МВД, созданном Берией, было три первых заместителя: по МВД — Сергей Круглов, по МГБ — Иван Серов, по общим вопросам — Богдан Кобулов.

Через несколько дней Питовранов узнал, что на его место в ПГУ назначен совершенно некомпетентный в этих делах человек — Василий Рясной, длительное время работавший с Никитой Хрущевым на Украине. Все было ясно без лишних объяснений…