— Товарищ капитан, мы нашли свидетелей, которые видели машину в Бугуринском переулке.

Он не сразу понял, о чем речь. Попросил повторить, наморщил лоб, переключаясь с одного дела на другое. Вспомнил о зверствах маньяка, убийстве официантки Пятницкой неподалеку от означенного переулка…

— С ними сейчас работает Муртазин, — развивал тему уполномоченный уголовного розыска. — Не спалось одному дедушке, выбрался на балкон, в тех домах такие крохотные балкончики… Прямо под домом стояла незнакомая машина. Судя по очертаниям, «девятка». Цвет предположительно темный. Кого она привезла, дедушка не в курсе, машина уже стояла, когда его нелегкая вынесла на балкон. И во времени свидетель ориентируется плохо. Но он видел, кого машина увезла. Вынырнула тень из кустов, определенно мужчина, среднего роста, среднего сложения, сутулый, тяжело дышал. Уселся в машину, включил двигатель, фары и махом ушел за поворот. Старичок, конечно, здравомыслящий, но на номер не смотрел, характерных деталей не подметил. В принципе в нашей стране пока не воспрещается ездить ночью на машинах и внезапно выныривать из кустов…

— Хоть что-то, — проворчал Дементьев. — Больше ничем не порадуешь?

— Пятницкая — единственная из потерпевших, с коей у преступника могли быть отношения. Опросили всех подруг. Да, в последнее время у девушки кто-то появился. Что-то мимолетное — один, два раза, но ей определенно понравилось. Девица держала рот на замке, вот и додержалась. Получается, товарищ капитан, что наш злодей — мужчина, обладающий личным или ворованным транспортом и в принципе способный нравиться девушкам.

— Потрясающе, — бормотал Олег Михайлович. — Какой невиданный успех… Удачи вам, сыщики. Расширяйте плацдарм знаний, глядишь, и наткнетесь на что-нибудь стоящее.

В пять часов вечера позвонила Агата, и сердце беспокойно екнуло.

— Случилось что? — встревожился Олег Михайлович.

— Не по себе мне, Олежек… — В голосе подружки чувствовалась вялая заторможенность. — Боязно после того случая. Ничего не случилось, но страшно одной в твоем большом доме. Ты не мог бы приехать пораньше?

— Нет, — отрезал Дементьев и смягчился: — Работы невпроворот, детка. Прости. Тебе ничто не угрожает.

— Ладно… — вздохнула красавица. Что-то прошуршало, донесся хлопок. Дементьев чуть не подпрыгнул. — Я еще здесь, — сообщила Агата. — Оса привязалась, хоть кому-то я нужна. Знаешь, Олежек, вот так и происходит: стоит на столе бутылка виски, из которой я в тот раз произвела единственный глоток, не могу оторвать от нее взгляда, и мысли разные в голову приходят. Сначала глоток, потом стакан, потом тихий женский алкоголизм.

В шестом часу вечера нарисовался пыльный Макагон, неприязненно посмотрел на рефлексирующего шефа и свалился на кушетку.

— Пора в отставку, Михалыч… Сбежал кавказец…

— В смысле? — не понял Дементьев.

— Ну псина, которую краской измазали. Приставили к ней кинолога, как к важному свидетелю, а она сорвалась с поводка, потопталась по сержанту и умчалась на свалку. Жалко, — вздохнул помощник. — А ведь реально свидетель. Если преступники ее использовали, значит, кормили, значит, чем-то добились расположения этой злыдни. Случись опознание, беспристрастнее свидетеля бы и не нашлось. Теперь по поводу кабинки. — Он так вздохнул, что стало ясно: пусто. — Там повсюду кусты, за кустами автомобильная парковка. В кабинку вошли как минимум двое, один качок из приезжих их видел. Плешивый мужик выглядел пьяным, плохо ноги переставлял. Он был в панамке, надвинутой на глаза, полотенце на плечах. Сопровождающий волок его под мышки. Втащил в кабинку, а потом пропал. Возможно, перелез в соседнюю, и поминай как звали. Выглядел он так, что хрен поймешь. Штаны мешком, рубаха мешком, волосы длинные, спутанные, еще и черные очки в половину рожи.

— И у меня — сплошное уныние, — объявил Шура Лапчик, возникая в отделе. — Три часа — то ли ночи, то ли утра, патрульный пост на въезде в город с северной стороны. Остановили машину с синими краснодарскими номерами. Серая «Нива». Водитель сунул постовому под нос удостоверение сотрудника краевого полицейского управления. На просьбу открыть багажник разразился матерками, стал орать, трясти кулаками, дескать, и так их отдел бросили на помощь Кабаркульской полиции, приходится пахать все ночи напролет, так еще и местные менты суют им палки в колеса и препятствуют выполнению работы. Он был настолько убедителен, что у парней не возникло сомнения. Растерялись. Они же не в курсе, кого и сколько привлекают из соседних городов. Патрульные — идиоты, это нормально, — резюмировал Шура, — но они грубо нарушили приказ осматривать ВСЕ машины, тем более незнакомые. К провинившимся будут применены меры дисциплинарного воздействия, но враг опять торжествует. Документ был выдан на имя капитана Черновца. Работника с такой фамилией в краевой полиции нет. Документ липовый. И машины с такими номерами там нет. Внешность парня в машине вполне стыкуется с описанием. Убрать усы, белобрысый парик. Сто к одному, Олег Михайлович, в багажнике у преступника томился наш судья, которого везли в город в качестве пока еще чистого мольберта.

— Дьявол… — выругался Дементьев. — Ведь в руках практически был.

В 18:29 раздался долгожданный звонок из приемной мэра.

— Олег Михайлович? — убитым голосом сказала секретарша Инесса Леонтьевна. — Александр Павлович просит почтить его визитом, если вы, конечно, не слишком заняты.

— Подъеду, — хмуро бросил Дементьев. — Как он там?

— А по моему голосу непонятно? — окрысилась Инесса Леонтьевна и швырнула трубку.

От управления полиции до мэрии было полтора квартала. Не пешком же их осваивать? Он хлопнул дверью, слетел с крыльца и, погруженный в мысли, направился к своей «Антаре», коротающей время в тени под развесистым грецким орехом. Что-то шевельнулось за машиной, оторвалось от ствола. Дементьев насторожился, пальцы машинально приготовились взломать кобуру и опустились обратно. Фигура, конечно, подозрительная, но с ней он справится и без ствола. Перед машиной мялся, хитровато поглядывая на ее владельца, живописный бомж Харитон, в том же затрапезном одеянии, с рюкзачком первоклассника за спиной. Растительность на лице торчала клочками, футболку украшали пятна свежей грязи. Из приобретений можно было выделить панамку, надвинутую практически на глаза. Он прижимал к груди живого ежика с шустрыми смышлеными глазками и гладил его, словно кошку. И при этом насвистывал: «Прекрасная любовь с бродягой обвенчалась…»

— Добрый денечек, гражданин начальник? — Он словно бы спрашивал.

— Отвратительный денечек, гражданин бомж, — подозрительно принюхиваясь, отозвался Дементьев. — Чего тут шаришь? Бомбу подкладываешь?

— Ах, если бы, — картинно вздохнул бродяга. — Не поверите, гражданин начальник, но в отличие от большинства живущих не испытываю к родной полиции неприязненных чувств.

— Сейчас будешь, — ухмыльнулся Олег Михайлович. — Вот по куполу тебе врежу.

— Шутить изволите? — ощерился бич. — Ежика хотите, господин капитан?