Ни что так не сближает людей, как совместное дело, идея, работа или учеба. Привыкали, притирались друг к дружке, наверное, седмицы две, не меньше. Ходили на охоту, вернее, ставить силки и капканы, собирать дичь. Удили рыбу. Кашеварили. Основное время махали мечами. Так и пообыклись. Каждую неделю отшельников навещал Вестимир, для остальных мир общения с родовым боярином и его наставником был закрыт напрочь. Большому роду необходим был вождь-боец, ничем не хуже иных князьков верховодивших на бескрайних просторах средневековой Руси. В столь сжатые сроки такого бойца мог сотворить только профессионал своего дела.

Поразмыслив, умудренный воин понял, что боярину надобно нарастить мышцы на его хоть и эластичное, но все ж не достаточно сильное по местным меркам тело. Слепить крепкие мышцы на костяк, при этом не забывать про основную цель. Теперь у обоих весь день был загружен с раннего утра, до позднего вечера.

— Вот твое уклонение, при сохранении промежутка в расстоянии меж тобой и противником с последующим выходом на удар. — Улеб без затей показал прием, завершающим финтом приложился дубьем к телу Толика. Сила удара ощущалась даже через подклад. Никакой имитации — синяк будет достойный. — Понял? Давай еще. Вот я уклонился, а сам в это время на твой замах делаю движение и удар. Но это получится, ежели ты, вот как сейчас, исполняешь рубящий мах. Ты пытаешься прорубить мою защиту, а я во время уклонения, иду на опережение по времени на полстука сердца по отношению к твоей последней атаке, потому, к началу моего удара ты вынужден только заканчивать свой. И, действие мое, более короткое по траектории, нежели твоя атака, оно направлено либо на ее прерывание и создание благоприятных условий для собственной атаки, либо на поражение легкодоступных, слабо защищенных мест в вязи твоей работы с мечом. Еще раз показать?

— Можешь считать, что нашел себе самого тупого ученика. Показывай! Еще не раз показывать придется.

— Хм! Ты думаешь словом заставишь в расплох? Ошибаешься.

— Что так?

— Не знаю откуда тебя племя твое откопало, из каких недр достало на свет сей, но в моем разумении, знания воя ты должен был получить по своему родовому древу. Сколь же ты не знаешь?

— ….

— Запомни, на сей час от фракского побережья, до северных фьордов, любой воин не даст того навыка, что получишь от меня. Ну почти любой.

— Это почему же?

— Потому как все мастерство заключается лишь в том, чтоб замахнуться пошире и ударить мечем посильнее. Вот и вся наука! И даны и нурманы, словены, меря, вы, кривичи, да почитай все так и воюют.

— А у тебя значит не так?

— У меня, нет. У меня по другому, потому и дожил до приклонных лет. Потому как во многих странах побывать пришлось. Всюду у добрых витязей науку подмечал, сам учился, а то и деньгу за знанье приплачивал. Жизнь серебра дороже. Теперь под старость лет науку тебе передам, глядишь, какой-никакой прок выйдет.

Каждый божий день, старик на занятиях менял технику атаки, с рубящей на режущую, с колющей на рубящую. Происходило противопоставление атаке более быстрого, либо более мощного, либо более точного атакующего действия. Учил своим заморочкам, ранее казавшимся забытыми им навсегда. На вертикальный рубящий удар в голову заставлял, на автомате, выполнить контратаку режущим ударом с одновременным разрывом дистанции, да при этом еще и повысить скорость действия. На атаку режущим ударом отвечать рубящим. При этом вдалбливая в голову ученику, что, если противник еще не успел выполнить поражающего действия, он столкнется с более мощным и более разрушительным воздействием, направленным на себя, в тот момент, когда он находится в неудобном положении. Не сразу дался представителю иной действительности, перехват инициативы мечником в паузу между атаками. Техника боя одинакова у обоих противников, когда старый, вдруг прерывает серию атакующих ударов, делает паузу, а Толик должен воспользоваться этим, контратаковать.

При правильном исполнении, действие контратаки начнется раньше, чем следующий в серии удар противника, что вынудит его перейти в защиту, либо обеспечить себе сохранение права атаки иными техническими действиями. Насколько Монзырев помнил, а на память он никогда не жаловался, такой прием в его времени назывался рипостом.

Передобеденный отдых заключался в приготовлении какого-то варева, причем, неважно вкусно ли оно, или нет, главное что питательно. Как понял Анатолий, старый хитрован наращивает его мускулатуру, выжимая все соки из тела и тут же пичкая егопротеином животного происхождения. Полежать после еды, не получалось. На «молодом» — помывка посуды и котла. Сидя под стеной избы, местный абориген, голосом заправского ротного старшины периода Советской Армии, командовал:

— Не пристало воину жалеть свое тело! Работай! На правое плечо, с правого перебросил на левое. Так, хорошо! Теперь за спину. Переставил ноги на два шага вперед. Отошел на четыре назад. Добре! Перебросил мешок на грудь. Пять шагов вперед. За спину. Крутишь мешок над головой. На грудь. Вокруг пояса протяни, два раза. Еще два раза в обратную сторону. На спину. Присядь с мешком два десятка раз. Поднялся! По кругу пошел, мешок на правом плече. Перебросил на левое, в обратную сторону, бегом. Скорей! Стой. Не спать! Вокруг пояса. Еще. Еще.

Изувер! Измывается словно перед ним солдат-первогодок! Толик отдышался, и снова по команде схватил свой инструмент в руки. Снова бесконечные упражнения. Если бы в его черепной коробке были спрятаны, действительно мозги недоросля, он бы может и воспринимал сии действия как издевательство над организмом, но спецназовец уже понял, что его «раскачивают» по ускоренной программе. Такой комплекс физической подготовки свои плоды приносил с удивительной скоростью и КПД.

Когда месяц назад варяг бросил на колени боярину пустой мешок, и криво улыбнувшись, сказал:

— Сходишь к берегу, наберешь в него два десятка своих горстей песка, горловину завяжешь и принесешь сюда.

Толик не понял, для чего это все, но вопросов задавать не стал. Исполнил. В тот же день он разминался довольно легким оклунком, под наблюдением учителя вертя его вокруг собственного торса, пружинящим шагом двигаясь с ним вперед и назад, а то и бегая по кругу. Через два дня, по приказу наставника, распустив горловину, добавил в мешок еще две горсти песка. Еще через два дня — снова, столько же. И пошло поехало. На сегодняшний день, Анатолий не смог бы сказать, сколько весит мешок, но таскал и вертел объемный предмет спортивного инвентаря он, пыхтя и ругаясь про себя. Тяжел, сволочь! А, куда ему деваться? Завтра снова песка прибавится. По вечерней поре, обмывшись теплой водой, нагретой в большом, оставшемся от прежнего хозяина казане, пошкандыбал в жилище, хотелось только одного развалиться на лавке и спать. Второе дыхание еще не открылось, но чувствовал, что его КМБ у учителя подходит к завершению.

Вроде бы только глаза прикрыл? Сначала голос старого пердуна, потом легкий пинок вывел из сонного небытия.

— Вставай боярин, утро на дворе.

— О-о-о!