— Моя, а что ты, против? Вот сам подумай. Живет и процветает на гнездовском погосте боярин. Летом охотой занимается, рыбалит в свое удовольствие. Холопов имеет. Вои забыли уже, когда мечами звенели. А вспыхивает на границе пожар — набег кочевой, людей уводят, рухлядь грабят, целые селища перестают существовать. Кто должен спешить пожар гасить, людей спасать? Он — боярин погостный. Да только я что-то позабыл, когда последний раз его вои с печенегами хлестались. Зато кажную зиму на полюдье выезжают. За что нам их кормить?

— Тут ты прав.

— Конечно, прав. Но, роток-то не разевай, тебе налог люди снесли для князя Вратислава со дружиною и домочадцами. А, он в свою очередь, Великому князю Святославу долю отдает.

— Батя, так, а наша в чем выгода? Нафига-ж оно нам нужно тогда? Каждый баран, пусть носит свои яйца, — влез в разговор Сашка Горбыль.

— Как это нет выгоды? С полюдья, две десятины наши, а то и больше, чай на Руси живем.

— Ну, нам чужого не надо, а свое, Гала, надо бы на днях свои двадцать процентов изъять от общего барахла.

— Хорошо.

— Командир, я караулы проверять.

— Давай, Сашка.

— Николаич, ну, и мы со Славкой, пожалуй, пойдем.

— Да оставайтесь ночевать. Пока доберетесь, пока печь протопите.

— Нет, Николаич. И так занятия подзапустили. Это ведь только ты думаешь, что сельский волхв, это просто. Славка, ну-ка скажи боярину, что ты должен знать.

Славка, все такой же вихрастый, черноглазый мальчишка, каким и был полгода назад, однако вытянувшийся и повзрослевший. Ломким баритоном произнес, судя по всему цитируя того же Вестимира:

— Сельский волхв, должен знать и помнить все обряды и заговоры, духовные песни, уметь вычислить временные сроки всех обрядов и действий, знать целебные свойства трав. Короче, Анатолий Николаевич, мне надо принять тысячелетнее наследие знаний и пользоваться им. Дед Вестимир не вечен, кроме меня некому будет родовичей передать, ну, в смысле их духовное воспитание на мне останется.

— Понял теперь, боярин?

— Уели меня. По полной программе уели. Тогда до завтра.

После ухода волхвов Монзырев разогнал всех жильцов терема к «отбою». Предвкушая сладкую ночь, почти потащил Галку в их спальню. Та, отбиваясь от его домогательств, оказавшись за закрытой дверью, сама, как кошка, набросилась на Толика. Монзырев, в очередной раз, мысленно поблагодарил плотников, за то, что на совесть сделали кровать.

Уже, просто лежа обнявшись, он поделился с Галкой своими переживаниями по случаю скорого приезда Вратислава Черниговского.

— Толя, я так думаю, что перво-наперво тебе надо для встречи приготовить костюм приличный, по моде. Опять же, по этому поводу с Улебом поговори. Он много где служил и много чего видел. Расспросишь о манере поведения.

— Тут ты права, мой зайка. Как, это я сам, за текущими делами, с воеводой не поговорил? — Чмокнул ее в ухо, за что и получил оплеуху. — Умная ты у меня, пора убивать.

— Но это, не все. Вот вспомни, ты перед праздником приезжаешь к своему начальнику в Москву. Дела какие-нибудь решать. Вспомнил?

— Ну?

— Повторяю, перед праздником к начальнику дела решать. Да чтоб результат был положительный для тебя, для части твоей.

— Ну?

— Господи, да, какой же ты тупой у меня бываешь иногда! Да с презентом ты едешь.

— А-а-а!

— Дошло. Вот и приготовить надо князю презент от тебя. Только с Сашкой и Андрюхой по этому поводу не советуйся.

— Это почему?

— А их ответ я тебе прямо сейчас озвучу. Хочешь?

— Ну!

— «Командир, а ты ему ящик вискаря презентуй». Ну, я не права?

— А что мысль хорошая. Завтра же скажу об этом Аннушке Майковой. Только вот в какую тару?

Аня Майкова, считай учитель химии, только без диплома. Поддалась на уговоры Сашки и Андрюхи, изобразила на бумаге аппарат по изготовлению самогона. А после того, как они привели мастера кузнечного дела, Туробоя, и заставили ее объяснить, как это должно было выглядеть в натуре. В городище была выпущена первая, незначительная партия водки, с крепостью значительно выше сорока градусов. Спасибо Галке, эти два оболдуя не успели споить народ, а тем более приучить его к водке. Как, говорится, были вовремя, в пьяном виде схвачены и жестоко отп…дячены. Аппарат был перенесен в кладовку и с тех пор пылился там. Туробою, побывавшему третьим в теплой компании с офицерами, было строго-настрого велено:

«Аппарата такого больше, что-бы я не видел. И делать подобный запрещаю». Горилоподобный, двухметровый шкаф Туробой, совсем не походивший формами и ростом на соплеменников, стоял тогда перед Монзыревым, опустив глаза в землю. Выйдя от боярина, вспомнил, как ловко эта бесцветная срань из аппарата, с одной кружки свалила его «в аут», прослезился.

«Вот бы еще хлебнуть. Но нельзя, уж слишком крут боярин».

Вот про это-то Монзырев и подумал сейчас, вспоминая, как по всякому поводу приходилось возить коньяки да вискари в первопрестольную, будто у них всего этого не продавалось.

«Только во что разливать?».

На помощь, как всегда пришла любимая жена.

— Ну, уж коли так. У тебя что, в городе гончаров нет? Вон целая слободка образуется. Короче, не заморачивайся. Я сама поставлю задачу, сделают кувшины по типу бутылок. Зальем, запечатаем и на пробке печать поставим, как на дорогом коньяке. Но, это для встречи. А вот подарок — это что-то особенное.

— Ладно. Об этом я подумаю завтра.

Нарочный прибыл в терем с вестями. У ворот стоит неизвестное вооруженное формирование, в количестве двадцати пяти человек. Прислал посыльного Андрюха, выполнявший сегодня функции дежурного по городку. Мишаня подвел к Монзыреву заседланную лошадь и сам, вскочив в седло своей кобылки, помчался сопровождать его к северным воротам.

Ворота открыли и Толик на пару с Мишкой, выехали к ожидавшим приезжим военным. Подъехав к чужим воям, Монзырев первым заговорил:

— С кем имею честь говорить?

На такой вопрос, коренастый, уже в преклонном в возрасте ратник, в довольно богатой кольчуге и шлеме, поперхнулся. Придя в себя, заговорил сам.

— Я погостный боярин, наместник князя Черниговского Вратислава, Воист. Со мной мои вои. Приехал для разбирательства со старейшиной веси. Ты кто таков будешь?

— Я родовой боярин племени кривичей, Гордей Вестимирович. Хозяин земель пограничных.

— Кто ж определил тебе их в хозяйство, боярин?

— Слушай, боярин Воист, что мы тут, как не люди, перед воротами топчемся? Айда, наместник, ко мне в детинец. Посидим, поговорим, в общем, придем к консенсусу, как Меченый говаривал.