— Так, чего мы ждем? Поехали к ведунье! — Встрепенулась простоволосая Галина, кутаясь в длинный широкий платок.

— Оденься сначала. Андрей, возьми два десятка из своих бойцов. Думаю, хватит. Выезжаем через полчаса.

— Сейчас. Дай хоть одеться.

— Бе-егом! Там может, беда.

— Да понял. Уже бегу.

Сорвавшись словно на пожар, Монзырев с большинством ребят помчались на лошадях к бабкиному жилью. Интересно было видеть, как кот, вспрыгнув на спину монзыревской лошади, выпустив когти, закрепился за потник и проделал обратный путь за спиной у Толика.

Вся кавалькада, въехав на поляну, сразу же узрела одиноко стоявшую у избы фигуру ведуньи.

— Произошло чего, Павлина Брячеславовна? — Не здороваясь, задал вопрос Монзырев.

— Да как сказать, боярин. Я-то мыслила, ты только с Мишаней прискачешь, а ты, вон какой хвост за собою притащил.

— А, Ленка где?

— Идем в избу, расскажу все по порядку.

Спрыгнув на землю и привязав к небольшой коновязи лошадей, переступили порог бабкиного жилища. Горница сразу вобрала в себя большое число людей и явно была не рассчитана на такую ораву.

Поплямкав, ведунья рассказала о событиях вчерашнего вечера, вызвав у присутствующих эмоции негодования поведением незваных гостей.

— Да ты не волнуйся так, Николаич. По моим расчетам Олена вот-вот появится здесь. Я тут попросила кое-кого за ней присмотреть и до дому довести.

— А тати как — же?

— О, эти злыдни раньше обеда точно не появятся. Не до Олены им сейчас.

— Да-а! Вот такие пироги с котятами. Идемте на двор, тесно тут.

Волнуясь за Ленку, народ бесцельно шатался вблизи избы, не зная чем себя занять. На все Галкины поползновения в сторону поисков, бабка стойко удерживала народ от поспешных шагов.

Если судить по солнцу, Ленка появилась часов в десять утра. Вышла из леса, рука об руку в сопровождении стройной красивой девушки, только почему-то у девы той, окрас волос соответствовал нежно-салатовому цвету. Увидав девицу, у Андрюхи отпала челюсть.

— Берегиня этого места, — молвила ведунья и, глянув на физиономию Андрея, спросила его. — Что, понравилась?

— Ага. — Без обеняков ответил парень.

— Она ведь нежить лесная, любиться с такой, все одно, что березу обнимать. Ты уж успокойся, молодец.

Берегиня, выведя Ленку к поляне, прощально махнула ей ладошкой, отступила под сень деревьев и исчезла. Домашняя нежить, словно липучки уцепившиеся за подол девчонкиной поневы, вдруг соскользнули в высокую траву, и пропали бесследно. Галка, не выдержав, пока путешественница подойдет к честной компании, побежала ей навстречу. Обняла, о чем-то спрашивая ее. Остальные бросились следом, в порыве чувств, затискали мелкую.

— Ну, я же говорила, что все будет хорошо, — проскрипела старуха.

— Да не сомневался я, — будто оправдывался Монзырев.

— А разбойничков раньше обеда не дождемся. Небось, обгадились по уши. Ха-ха.

Бабка слегка не угадала. Процессия засранцев появилась ближе к вечеру. Причем, впереди шел высокий, крепкий козлобородый мужик в полушубке на голое тело, за ним плелась лошадь запряженная в повозку, вышагивающая без помощи возницы, а уж потом, тянулась толпа безоружных людей разного возраста, поддержывавших обеими руками не — подвязанные порты. Звуки пердежа, стонов и причитаний сопровождали ход процессии. Издали углядев бабку, не обращая внимания боле ни на кого, болезные, обогнав поводыря, бегом припустили к ведунье. Подбежав, упали перед ней на колени:

— Прости нас, бабка! Что хочешь с нас возьми, только избавь от болячек и срама. Моченьки уже нет терпеть.

От пришлых шел смрадный запашок свежих фикалий, вся одежда на них настолько провоняла дерьмом, что стоять рядом было невмоготу. Люди отхлынули в стороны, оставив бабку наедине с обосравшимися. О какой бы то мести, не могло быть и речи, они и так были наказаны по полной программе.

К Монзореву, наблюдающему картину крайней стадии нравственного падения деклассированного элемента, подошел козлобородый.

— Ну, здравствуй, боярин.

— И тебе жить по добру.

— Неудивлен, что не признал. Ты ведь в наших местах человек новый.

— Прости, действительно, мы ведь не знакомы. Кто ты? Назовись, добрый человек.

— Ха-ха-ха! — Заливистым смехом покатился пришлый. — Как меня только не зовут, а вот добрым человеком, первый раз. Ну, спасибо, потешил, но не скрою, приятно. Ха-ха-ха!

— Фишка-то в чем?

— Да нежить я. Лесной господарь. Можешь лешаком звать, али Шатуном, не обижусь.

— Ну, так и что, что нежить. Главное в помощи не отказал, за дите наше заступился. Земной поклон тебе за это. А так, я тебе скажу, мы все не без недостатков. У каждого свои тараканы в голове. Давай и дальше, коли потребно будет, помощь друг дружке оказывать будем. — Монзырев протянул руку для пожатия.

Леший слегка опешил. Но взял себя в руки, в ответ ухватил протянутую ладонь своей когтистой рукой.

— Слышал о тебе не мало, боярин. Думал встречу, окажется, что люди привирают. Ан, нет, вижу — не врут. Ты таков, каким тебя представляют.

— Сегодня у тебя появился новый друг, надеюсь, мне ты в своей дружбе тоже не откажешь?

— Пусть будет так всегда. Ты хозяин пограничья, я господарь лесной. Бок о бок нам жить, смертный.

— Вот и ладушки.

В это же время бабка, поджав губы, не шла на попятную. Словно скала, сверху вниз глядела на измученных людей.

— Ну и что с вас возьмешь — то, касатики?

— У нас неподалеку казна прикопана. Все тебе отдадим, ничего себе не утаим, только освободи нас! — С мукой в голосе вопрошал за всех Осташ.

— Вот что атаман, ничего мне от вас не надобно. Если боярин за вас слово молвит, что возьмет вас к себе в городище, да к делу приставит, да казну, неправедно нажитую, вы родовичам отдадите, чтобы добру неправедное богатство послужило, а не новые слезы принесло, так и быть, сниму наговор.

Монзырев, даже в сторону шарахнулся от кинувшихся к его ногам вонючек, так жутко смердело.

— Согласен я, согласен! — Прокричал бабке.

— Ну, быть по сему. Я уж и зелье приготовила.

Неспешной походкой вынесла из избы корец, протянула Осташу.

— Пейте по три глотка каждый, остачу на землю сольете, болезные.

Так закончилось маленькое приключение, произошедшее с Ленкой, воспитанницей бабки Павлы.

Проливными дождями прошла осень, смыв с деревьев последнюю желтизну листьев, расквасила дороги. Северные ветра привели за собой зиму, укрывшую землю снежной шубой и сковавшие реку крепким прочным льдом.