Со змеиной грацией Флавия высвободилась из его объятий и повернулась к Брунетти.

– Спасибо, что проводил, Гвидо! Фредди готов подхватить меня на полдороге. Скоро будете перекатывать меня по городу на роликах: новый мост – новый провожатый.

Это задумывалось как шутка, но Брунетти предпочел услышать в ней совсем иной тон, более серьезный.

На вопрос Фредди о том, как прошел спектакль, Флавия покритиковала немного дирижера, причем оба старались, чтобы это походило на самый обычный разговор. Они шли втроем, в ряд, и уже начали спускаться по мосту. Брунетти то и дело посматривал на своих спутников, однако его внимание было сосредоточено на пешеходах, как тех, что переходили мост вместе с ними, так и идущих наверх, им навстречу. В такое позднее время людей было мало, в основном парочки или небольшие компании. Навстречу им поднимался мужчина с рассел-терьером. Спущенный с поводка пес стремительно взбежал на мост, в верхней точке повернулся и помчался назад, к хозяину. Высокая женщина в шарфе, доходящем едва ли не до носа, прошла мимо них, разговаривая по мобильному. Она двигалась быстрее, чем они, и даже не глянула в их сторону. Брунетти успел заметить, как осторожно она при этом ступает, ставя носки врозь. «Похвальная осмотрительность, особенно на влажных ступеньках!» – подумал он.

Когда они дошли до последней площадки моста, Брунетти остановился. Он решил, что лучше попрощаться с друзьями: им – налево, ему – направо. Комиссар не стал спрашивать у Фредди, смогут ли они завтра поговорить, – Флавия и так была очень расстроена. Не хватало еще, чтобы она волновалась из-за того, что они собираются встретиться, чтобы побеседовать о ней. Брунетти попрощался с Флавией – расцеловав ее в обе щеки, – обменялся рукопожатием с Фредди, спустился по последнему лестничному пролету и повернул к дому. Уже дойдя до маленькой кампо перед музеем, комиссар оглянулся и не увидел их. Он вернулся немного назад и успел увидеть, как они сворачивают налево, на калле, которая вела к следующему мосту и кампо Сан-Вио. Осознавая нелепость ситуации, Брунетти быстро дошел до того места, где свернули Флавия и Фредди, и уже оттуда стал наблюдать за тем, как они подходят к мосту. Потом двинулся следом за ними, хотя на улице никого, кроме них троих, не было, и зачем он вообще устроил эту слежку – непонятно…

Когда Брунетти переходил через мост к Сан-Вио, интуиция подсказала ему: посмотри направо! В том месте, где калле перетекала в рива, действительно кто-то стоял. Брунетти мало что успел заметить: пальто, хотя это мог быть и плащ, и, возможно, шарф… Дело в том, что в тот же миг комиссар споткнулся и подвернул левую ногу. Сумка сползла с его плеча, и он едва успел ее поймать. Когда Брунетти поднял глаза, на том месте уже никого не было, лишь слышался замирающий звук шагов. Он побежал туда, и калле открылась перед ним как на ладони. Никого! Но шаги он все еще слышал, хотя и невозможно было определить, откуда доносится звук. Брунетти добежал до первого перекрестка: направо ни души, налево – пусто. И где-то вдалеке – эти чертовы затихающие шаги! Он замер, затаил дыхание, но так и не смог понять, куда направляется этот человек – к церкви Ла-Салюте или к мосту Академии. Вскоре шаги стихли. Брунетти повернулся и пошел домой.

Паола уже потеряла надежду дождаться возвращения мужа. Убедившись в том, что все домочадцы спят, Брунетти направился в кухню перекусить, однако тут же решил, что ни есть, ни пить ему не хочется и самое разумное – это поскорее оказаться в кровати с женой. Но куда пристроить на ночь зеленую полотняную сумку? Какое-то время Брунетти перебирал варианты, пока не восторжествовал здравый смысл: сумку он унесет отсюда менее чем через восемь часов, так что пусть пока полежит на туалетном столике у них в спальне. Комиссар отправился в ванную.

Когда он лег рядом с Паолой, она пробормотала что-то невнятное, но определенно нежное (ну, или ему хотелось так думать), и очень скоро Гвидо провалился в сон. Ему снились исчезающие шарфы и шаги, и желтые розы, которые множились на глазах – еще минута, и они его задушат…

На следующее утро Брунетти вкратце рассказал жене о встрече с Флавией, но гораздо больше Паола заинтересовалась изумрудным колье и попросила показать его. Она отмела банальное сравнение с леденцами от кашля, предположив, что камни скорее «размером с яйцо ржанки». Она где-то читала об этом, но большие они или маленькие, понятия не имела.

– Нельзя трогать колье, пока криминалисты не снимут с него отпечатки пальцев, – сказал Брунетти.

Ему не хотелось обсуждать – одной чашки кофе для этого было маловато! – насколько большими могут быть яички у такой птицы, как ржанка. Начать с того, что он плохо представлял себе эту птичку, поэтому и размер ее яиц прикинуть было сложно.

Брунетти вышел из квартиры с сумкой на плече и бережно придерживал ее в кафе, куда зашел, чтобы взять кофе и бриошь. В квестуре он прямиком направился в лабораторию, к Боккезе. Своим самодовольным видом главный криминалист часто провоцировал Брунетти на неуместную браваду. Вот и на этот раз комиссар прошел к его рабочему столу и молча вытряхнул содержимое сумки на стол. Бумажная обертка зацепилась за ручку, и демонстрация получилась еще эффектнее – колье выскользнуло и улеглось прямо на подушку из смятой оберточной бумаги цвета «королевский синий».

– Это мне? – спросил Боккезе, глядя на Брунетти с улыбкой счастливого идиота. – Гвидо, как ты догадался, что сегодня у меня именины? Впрочем, это пустяки. Спасибо, что не забыл! Я надену его вечером со своим любимым красным платьем!

Эксперт растопырил пальцы правой руки и потянулся к колье, но Брунетти не захотел ему подыграть. Напротив, отошел от стола – мол, делай как знаешь.

Удовлетворившись частичной победой, Боккезе убрал руку. Он открыл ящик стола и рылся там, пока не извлек ювелирную лупу. Эксперт вставил ее в глаз и склонился над колье, старательно избегая контакта с бумагой, на которой оно лежало. С минуту Боккезе глядел на камни, потом переместился на другой край стола, оттеснив Брунетти в сторону, чтобы посмотреть на них под иным углом. Изучил каждый изумруд в отдельности, напевая песенку, которую Брунетти слышал, только когда эксперт бывал очень доволен.

Боккезе положил лупу на стол и уселся на стул.

– Maria Vergine![66] Гвидо, а ты знаешь толк в камнях! Судя по оправе, они, скорее всего, подлинные, и если так, стоят… очень дорого.

– Скорее всего? – переспросил Брунетти.

Раздумывая над ответом, Боккезе сложил губы трубочкой, словно собирался чмокнуть младенца.

– Трудно сказать, учитывая уровень фальшивок, которые поступают сегодня из Южной Америки.

И эксперт неодобрительно покачал головой. Ну не радоваться же подделкам, которые даже главный полицейский криминалист не может отличить от оригинала!

– Но если оправа так стара, как мне кажется, – продолжал Боккезе, – а ей не меньше тридцати лет и ее не обновляли, то эти камни бесценны!