Брунетти снова сгорбился и посмотрел вниз, в сторону «кармана». В прорехе между полотнищами маячило лицо Вианелло, казавшееся отсюда бледным, как у привидения. Инспектор жестом дал ему понять, что на сцене они по-прежнему одни. Брунетти нагнул голову еще ниже и прислушался.

– Да, он ее любил, – подтвердила Флавия даже с некоторым ожесточением. – Но Тоска не любила его и теперь проклинает. Вот что вы должны передать в этой сцене, если хотите, чтобы она возымела эффект.

Гнев в ее голосе был едва уловим, и Флавия постаралась приглушить его еще больше.

– Просто попробуйте! – мягко, как доброжелательный учитель, предложила она. – Можно спеть это даже резким, срывающимся голосом, если хотите. Чтобы передать свою ненависть. Это должно помочь.

– Мой голос не бывает резким, – возразила та, другая.

– Нет, конечно, – поспешно проговорила Флавия, словно не желая тратить время на то, чтобы комментировать очевидное. – Я хотела сказать, вы можете добавить резкости, чуточку, ради эффекта. Вот так!

И она показала, что имеет в виду, спев О Скарпиа!

– Ваше мнение? – спросила Флавия. – Срывающийся голос делает ее гнев очевидным. И потом, у Тоски есть причины для злости.

Тон, которым это было сказано, заставил Брунетти вскинуть голову и посмотреть на источник гнева. Может, Флавии угрожают ножом?

Нет, незнакомка стоит спокойно, лицом к Флавии, внимая каждому ее слову…

– Поднимите руки к небу, выше, выше! – продолжала певица. – К небу, где ждет вас Господь! И выкрикните имя Скарпиа.

Женщина оставалась неподвижной; она смотрела на Флавию и молчала.

– Ну же, попробуйте! В таких сценах певцы ощущают особенную свободу.

Флавия частично заслоняла от Брунетти ту, другую, но он увидел, как незнакомка поднимает левую руку, а потом и правую, в которой был нож. Постояв так пару секунд, она крикнула: О Скарпиа! Нам Бог судья! – и, не меняя позы, повернулась лицом к предполагаемым зрителям. Брунетти невольно пожалел ее: какой откровенно уродливый голос! Три года консерватории – и каков результат? Но была в этом и доля трагизма. Сколько усилий потрачено зря!

Эта мысль заставила его зажмуриться, а когда Брунетти снова открыл глаза, он увидел, как Флавия отшатывается от той, другой, как будто уворачиваясь от ножа. В панике ища опоры на узком парапете, певица закачалась и одной рукой взмахнула в опасной близости от лица незнакомки. Та от неожиданности уронила нож и дернулась вперед, чтобы на лету схватить его. Это резкое движение плюс вес собственного тела увлекли ее к самому краю парапета. Еще одно неверное движение – и она упала.

Брунетти привстал, ожидая услышать шелест пенополистиролового матраса, на который Флавия падала вот уже две недели. Но вместо этого после продолжительной паузы, которая в действительности продлилась не более трех секунд, снизу донесся глухой звук. Гораздо ниже платформы с матрасом.

Флавия постояла, глядя в пространство перед собой, потом присела на краешек парапета и, опустив голову, сгорбилась. Брунетти услышал чьи-то торопливые шаги внизу, на сцене, но не стал выяснять, кто это, а взбежал наверх.

Комиссар приблизился к певице и опустился на одно колено рядом с ней.

– Флавия! Флавия! – позвал он, зная, что прикасаться к ней сейчас нельзя. – Флавия, ты в порядке?

Плечи женщины приподнялись, она глубоко вдохнула и выдохнула, надавливая скрещенными ладонями себе на грудь. Комиссар увидел на ее правой руке кровоточащую ранку. «Она достаточно глубокая, чтобы оставить шрам», – подумал он и тут же одернул себя: какие мелочи, в самом деле!

– Флавия, ты в порядке? – переспросил Брунетти, надеясь, что других повреждений у нее нет. – Флавия, я сейчас обниму тебя за плечи. Хорошо?

Ему показалось или она кивнула? Брунетти обнял ее и долго не убирал руки, словно давая ей возможность восстановить контакт с остальным миром. Флавия снова кивнула, и ее дыхание постепенно успокоилось, но голову она упорно не поднимала.

Услышав шаги подошедшего Вианелло, комиссар сказал:

– Позвони нашим, а потом сходи и посмотри, что с ней.

– Уже посмотрел, – ответил инспектор. – Она мертва.

При этих словах Флавия поглядела наконец на Брунетти. И только сейчас он вспомнил парня с ключами, и как он улыбался Флавии, и обещал убрать платформу с матрасом, которую она так не любит.

Вианелло отошел, чтобы сделать необходимые звонки.

Брунетти убрал руку, отметив, что Флавия невольно вздрогнула.

– Она сказала, что знает, где живут мои дети.

Он поднялся и какое-то время смотрел на нее. Потом мягко, взяв ее под мышки, поставил певицу на ноги.

– Идем, Флавия! Мы проводим тебя домой.