– Резонно.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Странно, капитан, что вы в одиночестве. Наши дамы не обходят своим вниманием ваших коллег.

– Их отвлекли победители соревнований, – усмехнулся Старцев. – Но вся ночь впереди, я не теряю надежды. А вы, Бредли?

– Конечно, терять надежду нельзя. Без надежды нет удачи.

– Согласен. Вы очень заботитесь о своей удаче и ещё больше о репутации счастливчика. Но каждая ваша удача – результат большой и очень тщательной подготовки.

– Вы мне льстите, капитан, – Джонатан улыбался, но говорил очень серьёзно. – Вы переоцениваете людей и меня в том числе.

– Недооценка опаснее.

– Да, безусловно. Я думаю, именно это и погубило Империю.

– Но, – Старцев внимательно смотрел в глаза Джонатана, – но вы не испытываете ностальгии, не так ли?

– Да, и не скрываю этого. Глупо мечтать о прошлом. Его не вернуть и не изменить, – Джонатан заговорил горячо, как говорят о глубоко личном.

– Что ж, я отвечу вашим же любимым словом. Резонно.

Спокойный тон Старцева охладил Джонатана.

– Да. С вами приятно общаться, капитан. И… и ещё раз благодарю за карту.

– Не стоит благодарности. Это было несложно и необременительно. Карта даже не трофейная, во многом устаревшая, – Старцев усмехнулся. – Так что никаких военных тайн я не выдал и должностных инструкций не нарушал.

Сделав пару глотков, Джонатан улыбнулся.

– Вы долго пробудете здесь?

– В Бифпите? Это, к сожалению, решаю не я. А что?

– Октябрь и ноябрь – время аукционов. Это не менее азартно, чем олимпиада. А вы, – Джонатан подмигнул, – любите наблюдать за людьми в игре.

– Я слышал об этом, – кивнул Старцев. – Признаться, на аукционах я не бывал. Интересно. С удовольствием посмотрю. И на какой аукцион вы собираетесь?

– Я ещё не видел программ. Но сезон должен стать интересным.

– Аукционы специализированы?

– Да. Например, аукцион Парра – недвижимость. Крокус – скот, в основном, молочный, но могут быть и мясные породы, и свиньи. Королевский аукцион – лошади. Сойнби – антиквариат, камни и золото в изделиях и тому подобное. Аукцион Эрнста – техника, в основном, сельскохозяйственная. У Корнби – мебель, картины, скульптуры…

– Да, действительно, – улыбнулся Старцев, – разнообразно. На все вкусы. Хотя определённая закономерность есть. Все аукционы связаны с имениями, их функционированием и обустройством, только… как вы сказали его, да, Сойнби выбивается из этого ряда. Хотя… антиквариат, ювелирный в том числе, тоже можно рассматривать как помещение капитала. Не так ли?

Прикусив изнутри губу, но сохраняя улыбку, Джонатан кивнул.

– Это ведь традиционный набор… интересов?

– Да, капитан.

– Да, недаром каждое имение имело свой сейф. Интересно. Я обратил на это внимание ещё зимой, когда мы составляли реестр брошенных имений. Но… – Старцев улыбнулся, – наш разговор слишком серьёзен для бала. Продолжим в другое время, Бредли?

– С удовольствием, капитан. Вы правы, на балу надо веселиться.

Они, улыбаясь, кивнули друг другу, встали и разошлись в пёстрой гомонящей и хохочущей толпе.

Четыре больших яблока и плитку шоколада Эркин рассовал по карманам куртки. Он хотел сразу отдать всё ей, но она развела руками:

– Куда их мне, смотри.

Да, на ней была сборчатая красная юбка и белая кофта, тоже собранная у шеи на шнурок. Как рабские, только не чёрные. Карманов нет. Ладно.

– Ладно. Пошли?

– Пошли.

Когда они выбрались из толпы, она очень ловко подсунулась к нему так, что его рука обхватила её за плечи, а её рука обняла его за талию. Эркин уже замечал, что здесь так ходило большинство парочек, и правая рука у мужчины обязательно свободна. Под оружие. Музыка и голоса людей сливались за их спинами в ровный неразборчивый гул, перед ними двигались, постепенно сливаясь с темнотой, их тени. И они были одни. Ночь только начиналась, и все удовольствия впереди.

– Ты как выскочила?

– А просто. На выезде была. Ну, он и оставил у себя. А потом пришли какие-то беляки, вот пока они друг друга увечили, я в окно вылезла. Как раз в спальне была. А дальше совсем просто…

– И на сборный не пошла?

– А на хрена он мне? Ещё бы опознали.

Эркин кивнул. Она положила голову ему на плечо, и даже через ткань он ощутил, какая у неё тёплая и мягкая рука.

– А ты как?

– В имении был.

– Хозяйский, значит. И не замордовали тебя?

– Отбился.

Она усмехнулась.

– Повезло тебе. Щёку тогда развалило?

– Да, – Эркин решил не вдаваться в подробности. С чего он будет выворачиваться перед ней?

Она на ходу тёрлась щекой о его плечо, гладила по боку, мягко, вкрадчиво. Эркин знал эти приёмы. И сам сдвинул руку так, чтобы его пальцы легли на её грудь, погладил, нащупывая через ткань сосок. У неё была плотная упругая грудь, хорошо державшая форму и напрягшаяся от его прикосновения.

Она вздохнула и замедлила шаг. Мягко повернулась к нему, заставив остановиться.

– Я тебя сама выбрала. Понял? Ты мой.

Она целовала его рот в рот, играла языком, то присасываясь, то резкими отрывистыми толчками. Эркин принял игру, отвечая ей, прижимая к себе, гладил по спине и ягодицам. Наконец, она оторвалась, отстранила лицо, упираясь ему в плечи ладонями и прижимаясь животом.

– Пошли дальше?

Её глаза блестели, и только по этому блеску угадывалось лицо.

– Пошли, – кивнул Эркин.

Пока они дошли до её дома, таких остановок с поцелуями, трениями и поглаживаниями было несколько. Делала она это умело, горячила ровно, без ненужной спешки: не под забор же ложиться. Значит, самый жар впереди. Эркин охотно помогал ей, но сам не лез. Всё-таки интересно: не он работает, а с ним. Впервые, пожалуй, такое. Ладно, а потом уже и он сам попробует. Пусть тоже… отдохнёт.

– Ну, вот и пришли. Сейчас, – она мягко высвободила руки, – ключ только достану.

Ключ у неё висел на шее на длинном шнурке.

– Весь дом твой?

– Нет, комната, но вход отдельный. Я плачу, и всё. Сама по себе живу.

– Хорошо.

– Ещё бы. Входи.

Нагнув голову, Эркин вошёл в непроницаемую темноту, ориентируясь на её шаги.

– Сейчас окно проверю и свет зажгу. Постой пока.

Когда под потолком вспыхнул ослепительно-белый шар, Эркин вздрогнул и даже зажмурился.

– Ты чего такой свет устроила?

– Ничего, сейчас привыкнешь.

Эркин открыл глаза и огляделся. Да, это действительно после улицы ему так ярко показалось, а нет, нормально, обычная лампа. Широкая кровать у стены, маленький стол напротив у окна. Окно наглухо закрыто плотной тёмной шторой, да, светомаскировка называется, сквозь неё ни при каком свете наружу ничего не видно. Понятно зачем, наверняка про ночные скачки слышала. У двери на