к моменту появления полицейского или шерифа с его помощниками всё улаживалось.

Вот закрутилась небольшая драка среди ковбоев, взвизгнула женщина, но пока Джерри, сопя и взрыкивая, пробивался туда сквозь ставшую вдруг непроходимой толпу, уже кого-то под руки утащили в темноту, а шерифу объяснили:

– Перебрал парень, пусть полежит.

– Пусть, – кивнул Джерри.

Старцев с удовольствием бродил в бальной толпе, ловя обрывки разговоров и зрелищ.

Да, граница между белыми и цветными соблюдается, и охраняют её обе стороны. Как бы, само собой. Просто, держатся вместе, своими компаниями, и всё. Да, вон компания белых ковбоев у костра с местным шашлыком на решётке вместо шампуров, цветные… там же, но не вперемешку, а сами по себе. И двое цветных, что забрели на благотворительный базар, прошли вдоль всех киосков и остановились у прилавка с двумя мулаточками. Всё понятно, всё естественно, внешних конфликтов нет и, пожалуй, именно из-за соблюдаемой обеими сторонами дистанции. А вон индеец из команды Бредли. И тоже со своими. А индейцев, кстати, очень мало, большинство уже должно было уехать, остались, в основном, метисы, смесь и трёхкровки, почему же этот не уехал? А Беленький где? Пляшет? Нет, повёл свою даму угощаться чем-то. А это кто? Это же тот парень из игрового номера в «Приме», уголовная мелочь. Задирает Беленького? Да, точно. По идее тут должен вмешаться Трейси, или он оставил парней без присмотра… Ну-ка…

Старцев остановился так, чтобы видеть и слышать, оставаясь незамеченным.

– А мне по хрену что ты там думаешь! – резкий ответ Андрея не остался незамеченным.

Румяная темноволосая девчонка, с которой он танцевал, отлично знала, что в драке не смотрят, куда бьют, и быстренько нырнула в толпу. Но Андрею было не до неё. Не эта – так другая. А вот гниду, что так нагло лезет, так видали таких, шестёрка, а туда же… Что у него там, в кармане, нож или бритва? А до хрена что, урою.

– Отвали, шестёрка.

– Ты, позор расы…

– Наклал я на расу твою.

Ножи одновременно сверкнули и столкнулись, лязгнули лезвием о лезвие. И Андрей стоит, зажав свой нож в кулаке, а нож противника на земле, но у того в руке пистолет, нацеленный в живот Андрея. Вокруг мгновенно сомкнулось плотное кольцо цветных пастухов. Парень быстро затравленно огляделся. У всех ножи наготове. И больше одного выстрела ему сделать не дадут. Он успеет выстрелить, но, как падает убитый им, не увидит. Медленно, через силу он убрал пистолет и наклонился за ножом. Но на него уже наступил Андрей. Кольцо разомкнулось, образовав проход, и, как только незадачливый защитник белой расы ушёл, рассыпалось, щебечущая девчонка мгновенно повисла на левом локте Андрея, и никто ничего не заметил. И не было ничего.

Фредди пил пиво, когда к нему подсел Дикси.

– Привет.

Фредди молча кивнул, занятый своей жестянкой.

– Вот что, я не знал, что это твои парни, честно. Своему я ввалю, а тебе вот, компенсация. Чтоб между нами ничего не было.

Дикси вложил в руку Фредди три сотенных кредитки и ушёл. Фредди, не меняя выражения лица и даже не разглядывая деньги, засунул их в карман джинсов. Три сотни – моральный ущерб. Значит, парни целы, а зачинщик – его шестёрка. Интересно было бы узнать подробности, но это успеется. Было бы срочно, Дикси говорил бы по-другому.

Смуглые красивые руки обвились вокруг его шеи, упругая грудь касается его груди.

– А ты здорово пляшешь. Чего ты со своими не уехал?

– А мне и здесь хорошо, – смеётся Эркин. – Ты давно здесь?

– Вторая неделя пошла. Неплохой город.

Она прижалась плотнее и потёрлась об него животом и грудью.

– Ошалела? – шепнул он ей на ухо. – Я тебе что, клиент?

– На эту ночь, да, – рассмеялась она. И так же на ухо: – Охренели мне беляки эти. По своему выбору хочу.

– А меня и не спрашиваешь?

– А я и так знаю, что согласен. Чтоб от меня да отказался… не было такого. И не будет.

– А возьму и не пойду.

– Пойдёшь, куда денешься, – смеётся она. – Я тебя ещё на скачках приметила. Посмотрю, какой ты наездник.

У неё большие глаза, длинные пушистые ресницы, красиво изогнутые брови. Кожа тёмно-золотистого цвета. Пышные кудрявые волосы. Мулатка. Он натолкнулся на неё, или она на него? В этой пёстрой шумной толпе их как вынесло друг на друга. Он заметил только, что к нему, явно к нему, пробивается какая-то белобрысая беляшка-стерва, шарахнулся в сторону и столкнулся с этой. А тут музыка. И всё, пошёл танцевать.

– Работаешь?

– Жить надо. А ты? Пастух?

– Как видишь.

– А я побоялась гореть. Думаю, и так проживу.

– Каждый по-своему устраивается.

Танец закручивает их, прижимает друг к другу.

– Глотнёшь?

– Обойдусь.

– А то смотри, у меня деньги есть. Я оплачу. Ой, руку больно!

– Всё поняла?

– А то. Ладно, каждый за себя, согласен?

– Идёт. А за ночь?

– Ты ж сам сказал, что не клиент. Со своего брать западло.

– Милочка, вы пренебрегаете своими обязанностями.

– В вашем возрасте, миссис Энтерпрайс, я буду думать только о них.

– Вы так растрачиваете себя, милочка, что моего возраста у вас не будет.

– Вы правы, Присси, погоня за чемпионами крайне утомительна!

– Особенно, когда она неудачна.

– Вы думаете, вам повезёт больше?! Они…

– Сядьте, дорогая, и успокойтесь. Я вас утешу. В этой погоне победили преследуемые.

– Да?!

– Миссис Энтерпрайс, неужели ни один?..

– Ни одного?!

– Да нет же, миссис Энтерпрайс, их попросту перехватили.

– О да, палка оказалась о двух концах.

– Поясните свою мысль, Присси.

– Ну, дорогая, мы так рьяно защищали свою честь на словах, что на неё теперь боятся посягнуть на деле.

– Джонатан, я так рада вас видеть!

– Я тоже, дорогая. Как дела?

– Мои? Как всегда. А ваши? Как всегда, отлично, не так ли?

– Разумеется. О, вальс, потанцуем.

– С вами, Джонатан, ну, конечно. Медленный вальс – единственное, что мне осталось. Как вы пережили этот кошмар, Джонатан?

– Заваруху? Как видите.

– Вы никогда не говорите серьёзно, а я до сих пор не могу прийти в себя от ужаса. И когда я смотрю на этих… мне страшно.

– О, я не думаю, что ваши… сохраняют воспоминания о вашем доме.

– Не надо, Джонатан. У вас никогда не было своих… своего дома и хозяйства, и… давайте посидим. Или… нет, вас не затруднит проводить меня? Не волнуйтесь, я не задержу вас. Надолго.

Джонатан вздохнул про себя, подставляя ей локоть. Будем надеяться, что капризуля сегодня сдержит слово. Ну, слава богу, вон её нынешний муж. Сейчас