Шпион, троцкист, оппортунист на правый бок склоняется,

Но перед ним стоит чекист, он с ними расправляется.

Врага отправит на курорт в холодный, зимний край,

А кой-кого, а кой-кого отправит прямо в рай.

Жаль, в памяти не сохранилось имя автора опуса. Вполневероятно, что он, если еще жив, радеет сейчас за демократию.

Сопя от негодования, я принялась читать текст,сопровождавший снимок. "Майор Олег Куприн приоткрыл завесу над тайнамиписательницы Арины Виоловой. Оказывается, милая женщина, трогательно краснеющаяпри виде направленного на нее объектива, не так уж и наивна. Майор отказалсядать комментарии по этому поводу, но мы обещаем вам, что обязательно соединимсяс писательницей и зададим ей вопросы:

«Арина, вы убили любовника? Украли кошелек? А может,торговали наркотиками?» И еще, нашего корреспондента терзают смутныеподозрения: если, как утверждают в пресс-службе издательства «Марко», Виоловалишь недавно прибыла из Африки, то как же она успела побывать за колючейпроволокой? Может, «Африка» – это просто поэтическое название места, адрескоторого выглядит как-нибудь так: ИТК № 1247/3? Или сизо № 2? И уж простите,милые читатели, но хмурому майору Куприну я верю больше, чем улыбчивымобманщикам из рекламной службы «Марко».

Я села на скамейку и попыталась справиться с подступающейзлобой. Интересно, какой тираж у этого пасквильного листка? Одна радость: наснимке я запечатлена в таком виде, что и отец родной не узнает…

Не успела в голове оформиться последняя мысль, как напротивлавки остановилась стайка подростков и уставилась на меня широко раскрытымиглазами. Я было подумала, что случайно потерла глаза и теперь сижу, украшеннаяразмазанной тушью. Потянулась к сумочке, но зеркальце достать не успела, потомучто одна из тинейджерок, худенькая девочка в рваных джинсах, неожиданновоскликнула:

– Ой! Вы ведь эта писательница! Арина Виолова!

– Как вы узнали? – пробормотала я, вжимаясь в твердуюспинку.

– Так тут ваша фотка, – потрясла газетой «Сплетник» другаядевица, лицо которой напоминало по окраске абстрактное полотно:сине-красно-зелено-желто-белое.

– Да? – удивилась я. – Вроде я на себя там не похожа.

– Это вы зря, – «успокоила» меня девочка в джинсах. – Мы сразусообразили, кого видим. А за что вы сидели?

– Э.., э.., не могу сказать.

– Ну, пожалуйста, дико интересно!

– Ну.., это не правда! Никогда не имела дела справоохранительными органами, то есть хочу сказать, никогда не находилась подследствием.

– Пошли, Ксюха, – со вздохом потянула подругу за рукавразмалеванная девочка, – разве ж она правду расскажет!

Не успела стайка щебечущих подростков исчезнуть заповоротом, как я схватила мобильный, набрала номер и, услыхав глухое «да»,проорала:

– Через час, в пирожковой, возле твоей работы! Не вздумайопоздать или не прийти!

– Но… – забормотал удивленный Олег, но я уже отсоединилась искачками понеслась к метро.

Очевидно, Куприн настолько был удивлен моим тоном, что ввиде исключения не заставил себя ждать. Обычно, если мы договариваемся овстрече где-нибудь в городе, мне приходится топтаться по полчаса, прежде чемувижу потного, всклокоченного мужа, который наконец-то явился на свидание. Иесли вы думаете, что первая фраза, которую он произносит, звучит так: «Прости,дорогая, я, как всегда, не рассчитал времени и заставил тебя плясать наморозе», то глубоко ошибаетесь.

С самым недовольным видом Олег заявляет: «Очень труднопрервать служебные дела из-за идиотского похода в магазин!»

При этом учтите, что мы собираемся покупать ему брюки, а всубботу или в воскресенье муженек тоже работает.

– Ты заболела? – с выражением неподдельной заботы на лицепоинтересовался Олег и откусил полпирожка.

Я уставилась на оставшийся в его руках остаток с непонятнойжелтой начинкой, и меня мигом хватил «родимчик».

– Имей в виду! Завтра же я развожусь, а после подаю на тебяв суд!!!

Куприн выронил кусок печива и забубнил:

– Вилка, ну ты че? Белены объелась? И вообще, что случилось?

Но у меня от негодования закончились слова, а те, которыеостались, как-то не принято произносить вслух в тесно набитой людьмизабегаловке, да и дети тут есть!

– Ну что я сделал? – недоумевал Олег. Потом вдруг его лицоразгладилось, и он хлопнул себя по лбу.

– Прости, я кретин!

– Вспомнил! – прошипела я.

– Извини, дорогая, как только я мог забыть! Сегодня же куплюподарок, а может, хочешь пойти в ресторан? – тряс хвостом супруг.

– Какой подарок? – изумилась я.

– Ну ладно, – заулыбался Олег, – у нас же вчера былагодовщина свадьбы. То-то ты весь вечер дулась! Да, я кретин…

У меня просто потемнело в глазах. Кое-как собрав в кучуостатки самообладания, я протянула:

– Тот недобрый день, когда меня никто не остановил от походав загс, был второго сентября. Сейчас на дворе июнь, а случилось вчера совсеминое, читай!

Олег взял «Сплетник» и через пару секунд растерянно спросил:

– Я сказал такое?

– Да.

– Но я просто пошутил. Глупо, конечно, вышло.

– Глупее не бывает, – я шмыгнула носом, – просто сорвал мнерекламную кампанию. Теперь издательство не захочет печатать мои книги. Федорконкретно сказал: станешь слушаться – все будет в шоколаде. А нет, так и иди нафиг!

– Но, Вилка, – попытался утихомирить меня муж, – успокойся!Во-первых, всем вокруг абсолютно понятно, что это просто шутка, хорошо,идиотская, но шутка. Во-вторых, тебя же невозможно узнать на фото, в-третьих,можешь оттащить свои идиотские книжонки в другое издательство. Вон их сколько,словно грибы после дождя растут.

Я пыталась справиться с подступающими рыданиями, но тут однаиз бабенок, быстро поедавших пирожки, обернулась и с криком: «Bay» – кинуласько мне. В руках она сжимала «Сплетник»!

– Это же вы! – заорала она, тыча мне под нос злополучноеиздание. – Ну скажите! Вы?!

Пришлось кивнуть. Баба развернулась и, перекрывая мерный гулголосов, завопила на весь зал: