Подумав, я покачал головой:

— Не поможет. Ни телефон уничтожить. Ни ее убить. Будешь громоздить гору лжи, пока она не обрушится на тебя же.

— То есть на нас? Чего ты упираешься? Всерьез думаешь, что какая-то наркоманка убила Ренника и вывела из игры Сатклиффа? Ты говорил, у тебя были сомнения…

— И остались.

Луиза улыбнулась:

— Я делаю это не только ради себя, но и ради Ренни. Информация стоящая. Ты идешь по ложному следу. Я всего-то отвернулась на пять минут, пока девчонка сделала фотографию. Если расследуешь дело и найдешь настоящего убийцу, никто не вспомнит об Эстер. И обо мне.

Я рассеянно кивнул.

— Кстати, кто такая Энни? — спросила Луиза, вставая.

Перед глазами замелькали огненные сполохи, я схватился за стол в попытке взять панику под контроль.

— Пи́сьма я не читала. Ни одного. Слишком личные…

Я отодвинул стул и уставился на нее, стараясь справиться с волнением.

Письмо от сестры и мой незаконченный ответ. Я положил их в сумку, когда Наоми постучала в дверь.

— Я все это заслужил, Луиза, но сделай мне одолжение чисто по-человечески, ее не впутывай.

Янковски на мгновение задумалась, потом кивнула. Похоже, ее тронуло такое проявление чувств. Она достала из сумки письмо Энни, протянула его мне и встала:

— Жест доброй воли. Позвони мне, Эйдан. У тебя есть мой номер. — Она поцеловала меня в шею и сказала на ухо: — А у меня — твой.

Меня не было в «Холидей-Инн» меньше часа, а как будто — целую жизнь. Наоми не звонила. Наверное, телефон еще не нашли. Вот бы он был поврежден, выключен или вообще уничтожен.

Я не мог даже представить, что делать, если он найдется.

Как сказала Луиза, все зависит от того, насколько сильно я хочу избежать тюрьмы. Шагая по улице, я вдруг подумал о Тессе Кляйн. Предсмертная записка есть, трупа нет. Объявлена умершей. А что, вариант…

Наоми сидела в вестибюле и разговаривала по телефону.

— Я перезвоню, — сказала она в трубку.

— Прости, что помешал. Есть успехи?

— Пока нет. Слушай, Эйдан…

— Ты хотела о чем-то поговорить. Давай поговорим.

— У тебя точно есть время?

Я пристально посмотрел ей в глаза, потом кивнул, и мы пошли в бар отеля. Там было тихо. Несколько парочек пили пиво из бутылок и какие-то коктейли. У бара я посмотрел на свою напарницу. Мне не понравилось то, как о ней отозвалась Луиза. Может, после моих недавних выходок она все же перейдет к Джеймсу?

— То же, что и тебе, — сказала Наоми.

— Два «Гиннесса», пожалуйста.

Пока Наоми занимала место, я заказал еще двойную порцию «Джеймсона» и тут же ее выпил.

Мы сели за угловой столик у окна с видом на улицу. В глазах Наоми читалась та же настороженность, что и раньше. Странно, даже при расследовании двойного убийства. Какова причина? Плачевное положение Паррса, звонок насчет моей матери или расследование?

Ситуация с Луизой Янковски была отдельным вопросом, и я постарался задвинуть мысли о ней как можно дальше. Ожидая, когда Наоми начнет разговор, я неохотно признался себе, что, возможно, дело во мне. Как-то незаметно я умудрился выпить почти треть пинты.

Наоми все так же смотрела на меня.

— Никогда не пила при исполнении…

— Все ради дела. — Я вяло улыбнулся.

Она не улыбнулась в ответ.

— Не обязательно пить, если не хочешь.

— Да ладно. — Она коснулась своим бокалом моего и сделала глоток. Потом посмотрела на меня. — Ситуация с твоей матерью…

— Давай не будем.

— Помнишь, Слоун сказал, что у тебя дюжина обличий?..

— Ошибся. Только два, — ответил я.

Наоми не рассмеялась.

— Прости за сегодняшнее. Слоун, Полубокс…

Она пожала плечами под курткой:

— Да ну, все как обычно: оба перебрали виагры, а писюны как были крохотными, так и остались. — Судя по взгляду Наоми, я принадлежал к этой же компании.

— Так о чем ты хотела поговорить?

— Тебе знакомо имя Стюарт Хоули?

— Вроде бы…

— Вы с Сатти арестовали его полгода назад.

Я задумался.

— Он вломился в закрытый винный магазин на Эксчейндж-стрит посреди ночи.

— Что было дальше?

— Мы его арестовали, привезли в Центральный парк.

— Сопротивлялся?

— Наоборот. Когда мы приехали на вызов, он сидел в магазине и попивал из бутылки. Даже назвался и спросил, с кем имеет удовольствие говорить…

— Ты представился?

— Разумеется, — сказал я. — Он вел себя спокойно.

— Не жестили?

— Нет.

— Даже инспектор Сатклифф?

— Нет.

Наоми положила телефон на стол между нами и открыла на экране фотографию. Стюарта Хоули, которого мы тогда арестовали.

Жестоко избитого.

Заплывшие глаза, рассеченная в двух местах губа.

— Нет, — сказал я, глядя на Наоми, но мой голос прозвучал уже не так твердо. — Думай, что хочешь, но это не я.

— Не знаю, сегодня мне показалось, что ты вот-вот проделаешь вторую вмятину в голове Полубокса.

— И ты бы стала меня осуждать? — как можно небрежнее спросил я.

Наоми кивнула:

— Вообще-то, да.

— Слушай, неделя выдалась не очень…

— Вот и я думаю. — Наоми поглядела на экран. — Опять тяжелая неделя?

— За мной куча всего тянется, но такого — нет.

— Ладно… — Наоми снова коснулась экрана.

Еще фотографии. Люди, которых я помнил по уличным беспорядкам, допросным, местам преступлений за этот год. У всех что-то с лицом: от царапин и синяков до серьезных травм головы и переломов.

— Конкретно на тебя никто не жаловался. Все говорят, что на них напали до или после ареста или что их избил полицейский. Будто кто-то ставит точки на листе и ждет, когда другие соединят их линией. Паррс в курсе, теперь я, а скоро узнают и другие.

Я с мрачным предчувствием вспомнил утренний визит старшего инспектора Джеймса. И то, что какого-то человека избили рядом с «Безумной звездой», когда я там проходил.

Нападавший был похож на меня.

Наоми попыталась вернуть меня к разговору:

— Если это заговор против тебя, то очень хитроумный.