— Штуку.

— Сказала, откуда у нее фотка?

— Ты же чертов коп. Узнай у ее начальства.

— Связаться с ней можешь? — спросила Наоми.

— Не-а.

— Что-то не верится.

— Да у меня и тут есть кое-что невероятное, констебль Блэк…

Взгляд Наоми остановился на его паху.

— Как пупырышек в шрифте Брайля, Крис?

— Может, закроешь глаза и пощупаешь? Как я уже говорил, она сюда явилась, сказала адрес больницы и когда прийти. Номер мне свой не давала. С первого раза у нее сфоткать не получилось, но она заплатила половину, чтоб я еще раз пришел.

Мы молча ждали.

— Не, вообще я пытался у нее номерок взять. Думал, может, ей Ричард нужен.

Наоми посмотрела на него, потом на меня:

— Ричард?

— Ричард Гир, метамфетамин, — пояснил я. — И как она отреагировала?

— Посмотрела так, будто я дерьмо на ее подошве.

— А что, разве не так?

— Не много ли понтов для девчонки, которая мыло пьет…

Я кивнул:

— Перед смертью Мартин Вик сказал мне, что не убивал Муров. Ты провел с ним в камере почти год. Тебе он такое говорил?

— Что невиновен-то? — Полубокс ухмыльнулся, потом заржал. — Да если ты этому веришь, то у меня жопа с мишленовской звездой.

Из гостиничного номера доносился смех. Рядом с дверью стоял поднос с пустыми тарелками. Мы не знали наверняка, где Слоун, но решили, что он, как и большинство столичных репортеров, приехавших освещать события вокруг смерти Вика, остановился в гостинице «Холидей-Инн» на Оксфорд-роуд. На ресепшене подтвердили догадку и сообщили, что его номер на втором этаже.

Наоми ничего не сказала ни про разбитый столик Полубокса, ни про другие эпизоды моего грубого поведения, но, кажется, старалась держаться чуть дальше от меня.

Я негромко постучал в дверь.

— Никого нет, — отозвался Слоун и пьяно захохотал.

— Это полиция, Чарли. Если что, мы попросим и дверь откроют.

Послышались голоса, потом шаги. Слоун приоткрыл дверь, я тут же ее распахнул.

— Я не один, — предупредил он.

В номере царил абсолютный беспорядок.

На полу валялись полотенца, постельное белье, одежда, бутылки вперемешку с обертками от фастфуда. Штора была задернута, и свет шел только от беззвучно работающего телевизора с круглосуточными новостями. На кровати в полутьме торопливо одевалась женщина. Она натягивала одежду и возмущенно тараторила на каком-то языке, похожем на румынский.

Слоун посмотрел на меня пьяным взглядом:

— Все мы люди, все мы грешны…

Все так же с руганью женщина подошла к двери, и стало ясно, что она беременна. Слоун не обращал на нее внимания.

— Где бумажник, Чарли?

Он закатил глаза и кивнул на прикроватную тумбочку. Я достал из бумажника две купюры по пятьдесят и протянул их женщине. Она улыбнулась, сказала еще что-то Слоуну, запихала купюры к себе в сумочку и вышла, на ходу одергивая юбку.

Я открыл занавески, распахнул окна. Слоун зажмурился от света. Похмелье ни с чем не спутать, а судя по виду Чарли, у него оно было уже трех- или четырехкратное. С грацией мусорного бака на колесиках он добрался до кровати и распластался на ней, закрыв лицо рукой.

— Сочетаете работу с отдыхом? — спросила Наоми, все так же стоя у двери.

— Я ей помогал…

— Правда? Какой у нее срок? Пять, шесть месяцев?

— Считайте это временной нетрудоспособностью.

— Лучше не буду.

— Похоже, вашу коллегу это задевает. — Слоун, прищурившись, посмотрел на меня. — Ох уж эти сердечные раны, да, Уэйтс?

Наоми шагнула к нему:

— Поговори еще обо мне так, будто меня здесь нет, и вылетишь из окна, Чарли. Тогда будет не только сердечная рана.

Слоун посмотрел на нее; его лицо побагровело.

— Как можно насобирать столько дерьма в одном месте? Ты же просто купаешься в нем. Или каким ты там сейчас стилем плавал? — сказал я.

— Вы двое — как в дурацкой загадке, — проворчал Слоун. — Черно-белое и брешет. Что это?

— Твоя газетенка? — спросила Наоми.

— Мы чаще вас бываем правы, — сказал он. — И я домашнее задание сделал, Эйдан Уэйтс. — Он посмотрел на Наоми. — Твой напарник — фигура чрезвычайно многогранная, красавица. Судя по тому, что говорят мои друзья в полиции, у паршивца дюжина обличий. От копа до преступника.

— И я их очень легко меняю, так что давай завершим это дело побыстрее. Мало того что ты утаил, кто продал тебе фотографию, так еще и оказалось, что это главная подозреваемая.

— Да не встречался я с ней. Откуда мне знать, что она у вас проходит как главная подозреваемая? Честно говоря, я вообще не думал, что вы так глубоко копнете.

— Как ты ее нашел?

— Не с той стороны заходишь, сержант. Это она меня нашла. Прочла несколько моих статей о Вике за разные годы. Спросила, надо ли мне фотографию его подыхающего. Я ответил, да, большое спасибо, сколько это будет стоить. Она сказала, десять штук, в итоге сторговались на пяти. — Слоун натужно пыхтел; лицо его приобрело цвет сырого мяса.

Звучало правдоподобно. И объясняло, как девица умудрилась заплатить Полубоксу целую тысячу.

— А потом?

Слоун развел руками:

— Прислала мне фотографию.

— Расплачивался наличными?

— Положил в ячейку в супермаркете.

— Как узнал, что фотография подлинная? Вика давно не фотографировали…

— Девчонка сказала, что нашла человека, который может его опознать.

— А кто знал, как выглядел Мартин Вик в последнее время?

— Сраная куча вертухаев? Мне наплевать кто, главное, чтоб по-настоящему…

— Но она ведь нашла не вертухая?

— Какого-то бывшего сокамерника. — Слоун пожал плечами. — Сказала, если я добуду его адрес, она сделает остальное…

— Свою часть уговора она точно выполнила. А ты отдаешь себе отчет в том, что если она — наемный убийца, значит ты с помощью своей газеты навел ее на Мартина Вика?

Впервые за все время нашего знакомства Чарли Слоун не сразу нашелся что ответить.

— И это помимо того, что ты сдал его местонахождение человеку, который покушался на его жизнь за последние полгода.

— Не я сдал ему адрес, а она.

— По тонкому льду ходишь, Чарли, с твоей-то конституцией…

Слоун посмотрел на Наоми: