хороша!

Наше противостояние заканчивается тем, что она теряет мяч. Он ударяется об асфальт и, отпрыгнув от нас на пару метров, вылетает на траву. Мы оба срываемся к нему, но Эля успевает первой. Перехватив мяч, она сразу бросает его в кольцо. Пытаюсь до него дотянуться, но с некоторым запозданием. И получается, что я хватаюсь за саму девушку и по инерции начинаю падать, утягивая её за собой.

Довольно сильно ударяюсь спиной, а сверху на меня ещё и обрушивается девичье тело, выбивая весь воздух из лёгких вместе со сдавленным хрипом.

Момент попадания мяча в кольцо мы пропускаем… Но уже без разницы. Эля сто процентов выиграла.

– О Господи! Прости!.. Больно, да?! – начинает испуганно тараторить Золушка, пытаясь с меня слезть.

Но я не отпускаю её, крепко удерживая за талию.

В спине будто бы что-то хрустнуло. Трава, конечно, немного смягчила удар, но всё же это не мягкий матрас. Правда, боль быстро отступает. И я жалобно протягиваю, преувеличенно морщась и кряхтя:

– Будет не так больно, если ты окажешь мне первую медицинскую помощь.

Эля сразу понимает, что нужно делать, и прижимается к моим губам своими.

Наши поцелуи всегда короткие, быстрые… Словно она боится отпустить себя, боится расслабиться. А теперь она ещё и боится быть пойманной матерью.

Почти сразу же Эля пытается отстраниться. Но не в этот раз.

Поднапрягшись, быстро переворачиваю нас, накрываю её тело своим и целую сам. Долго. Очень-очень долго и нежно.

Кажется, мы оба не дышим во время этого поцелуя. Сердце стучит где-то в районе затылка. В ушах стоит гул. Тело колотит мелкой дрожью…

Тахикардия, походу!

Отстраняюсь, позволяя нам обоим, наконец, вздохнуть, и вновь целую свою Золушку. А потом начинаю сбивчиво шептать:

– Давай просто будем прятаться ото всех. Будем скрывать наши отношения. Встречаться по вечерам. Или по ночам. Я обещаю тебе, что от меня никто ни о чём не узнает.

Эля нервно облизывает губы. Её взгляд – сейчас взволнованный и испуганный одновременно – немного недоверчиво шарит по моему лицу.

– Мне кажется, здесь даже у стен есть уши, – говорит она тоже шёпотом.

– Возможно, – я согласно киваю. – Но мы будем очень осторожны. А позже твоя мама, быть может, пересмотрит своё отношение ко мне. К тому же, вы же здесь останетесь. Не уедете в конце августа. Я всё для этого сделаю!

Эля вдруг напрягается всем телом и произносит изменившимся голосом:

– Скорее всего, нам скоро придётся уехать, Демьян… Мой отец звонил маме. И он может быть где-то поблизости. Мы всегда убегаем, когда он оказывается рядом.

Что?!

Нет!

Какого хрена?!

Нет!

– Никуда вы не поедете! – категорично заявляю я.

Вскочив на ноги, протягиваю ей обе руки, и когда она хватается за них, поднимаю её с травы как пушинку. И вновь повторяю строго:

– Никуда вы не уедете, и это не обсуждается!!

Мне лишь надо поговорить с отцом… Скорее всего, он не знает об этих серьёзных проблемах у Дарьи. А когда узнает, то будет просто обязан помочь!!

– Мне уже пора идти, – говорит Эля неуверенно.

Отряхнувшись, начинает отступать, но я ловлю её за талию и притягиваю к себе.

– Не отпущу, пока не поцелуешь.

Она с готовностью делает это, но я всё равно держу её крепко.

– Не отпущу, пока не скажешь своё желание! Ты же выиграла только что!

Наконец она улыбается, вновь прижимается к моим губам, а потом шепчет:

– Я скажу, чего хочу, чуть позже. Хочу придумать что-то такое, чего ты не ожидаешь.

Глава 26

Демьян

Ранним утром в надежде застать отца до его отъезда на работу я первым делом иду к его кабинету. Когда до заветной двери остаётся не больше трёх метров, она внезапно распахивается, а я зачем-то торможу и ныряю за широкую колонну.

Это происходит не специально, но моё тело инстинктивно реагирует правильно.

Сначала я слышу какие-то шорохи и даже вроде бы звуки борьбы. Мне приходится осторожно выглянуть из-за колонны, чтобы посмотреть, что там происходит. И я немного фигею от этого зрелища, если честно.

Мать Эли определённо пытается выйти, сбежать из кабинета отца. Но тот не позволяет ей этого сделать. И нет, это не драка. Совсем не драка… Это откровенное бесцеремонное домогательство со стороны отца – его руки хватают горничную за те места, за которые он наверняка чаще всего хватает Снежану.

А со стороны Дарьи – отчаянные попытки оттолкнуть папу…

Но почему-то мне кажется, что она не так уж и сильно старается вырваться. В конце концов, могла бы и закричать.

Вновь нырнув за колонну, я вдруг понимаю: сейчас или никогда.

Сейчас!

Резко выхожу из-за своего укрытия и направляюсь к кабинету. Изображаю шок на лице оттого, что застаю отца и горничную в такой пикантной ситуации.

Они, безусловно, ошарашены тем, что их застукали. И если лицо отца выказывает лишь недовольство, то вот мама Эли, кажется, сейчас сгорит от стыда.

Отлично!

Они оба должны знать, что мне про них всё известно!

Отпустив Дарью, отец позволяет той уйти и бросает, грозно посмотрев на меня:

– Дамиан! Зайди на пару слов.

Распахнув дверь кабинета пошире, пропускает меня вперёд, и я поспешно вхожу. Папа захлопывает дверь, быстро проходит к своему столу и опускается в кожаное кресло. Кивком головы приказывает мне сесть напротив, и я подчиняюсь.

– Только не делай такое лицо, Дамиан, – хмуро начинает отец.

– Какое? – позволяю себе немного дерзкого тона.

– Такое, словно ты только что узнал о том, что деда Мороза не существует.

– А его что, не существует? – изображаю шок и разочарованное удивление.

– Дамиан! – прикрикнув, одёргивает меня отец.

Я затыкаюсь. Побарабанив пальцами по столу, он наконец небрежно произносит:

– Чего ты хочешь