— Представляю, что там творилось, когда ты туда приехал, — повторила Катя.

Колосов закрыл глаза. Осенние сумерки. Огни. Синие сполохи милицейских сирен. Труп на асфальте — совсем пацан еще, шестнадцать лет, господи боже… Рядом место, очерченное мелом, — белый контур, смазанный силуэт, внутри которого пустота. Испуганные школьники, преподаватели, столпившиеся в вестибюле колледжа, — им на время осмотра запрещено было выходить во двор. Толпа жителей соседних домов, встревоженные родители за воротами — новость мгновенно облетела всех, и все примчались, чтобы забрать своих чад, но их не пропускали на территорию колледжа за милицейское оцепление. Крики, плач, суматошные вопросы. Вспышки репортерских фотокамер. Да, конечно, завтра об этом убийстве будут трубить все телеканалы, все газеты. А когда до них дойдет, что убит внук того самого генерала Абаканова и что это уже второе убийство в этой семье, то…

— Что? Что ты сказала? — Он вздрогнул, открыл глаза.

— Прекрати об этом думать вот так, — тихо повторила Катя. — Мы должны принять это как данность. Так случилось. Ты, и я, и Нина, и даже этот ваш агент 007 Ануфриев — мы ничем не могли помочь этому парню.

— А если могли? — спросил Колосов. — Если мы что-то проглядели с самого начала? И поэтому опоздали?

— Что мы.., ну, что ты, — быстро поправилась Катя, — мог проглядеть? По убийству Евдокии Абакановой работа идет полным ходом. Ты делаешь все, что можешь. Но обстоятельства против. Единственный наш свидетель — мальчик до сих пор в таком состоянии, что какие-то его расспросы невозможны. Нина пытается установить с ним контакт, но… Никита, ты лучше прочти, какое сообщение она мне прислала, — Катя сунула Колосову в руку свой мобильный, открыв в архиве нужное SMS.

— А просто позвонить она не могла? — хмыкнул Колосов.

— Ты читай, тебе все понятно сразу станет. "Срочно надо посоветоваться, но позвонить отсюда,

Из дома, никак не могу — здесь полно народа. Приехала милиция, сказали, что Федор погиб, застрелен во дворе школы, — писала Нина. — Здесь творится что-то страшное. Когда его мать это услышала, она грохнулась без памяти. Думали обморок, но оказалось, сердечный приступ. Как раз сейчас у нее «Скорая», забирают ее в Склифосовского. Звонила Ирина. Она до сих пор там, в колледже. С ней истерика. Все, наверное, случилось прямо на ее глазах, ведь они учились с Федором в одном классе. Сюда приехали Константин и двоюродный брат Павел. Я слышала их разговор с Зоей. Я не поняла, о чем речь, но по тому, каким тоном они об этом говорили, мне показалось, что это крайне важно для них. Именно в этот страшный момент, когда их младший брат погиб. Они упоминали про Волгоград. Константин сказал: «Отец именно этого и боялся. Он так боялся, что с нами произойдет то же самое, что и с теми несчастными в Волгограде». Зоя побледнела, сказала: «Да, теперь я готова в это поверить. А ты, Павел?» Он сказал: «И я тоже». Тут они увидели меня и разом замолчали. Зоя начала плакать, все никак не могла успокоиться. Сейчас я на кухне ищу для нее валерьянку в домашней аптечке. Пишу к вам. Выдастся удобная минута, обязательно позвоню".

— Как ты думаешь, при чем тут Волгоград? — спросила Катя. — О чем шла речь? О каких таких несчастных?

Колосов молчал. В этот момент он думал об Ануфриеве. Что на этот вопрос ответил бы он?

— Катя, я думаю, тебе самой надо будет поехать туда, в Калмыково, к ним, — наконец сказал он.

— Хорошо, мы же это с самого начала планировали. Но как это обставить поубедительнее, чтобы я там появилась?

— Нина позвонит, обсуди это с ней. Инициатива должна исходить от нее, как от лечащего, или как это там у них в медицине называется, врача. Но попасть тебе туда к ним надо как можно скорее.

— Хотите с Ануфриевым заиметь двух информаторов вместо одного? — Катя вздохнула. — По правде.., по полной правде, Никита, мне отчего-то даже думать тошно, что я переступлю порог этого дома.

— Ты боишься?

— Я не боюсь, но.., я не знаю, просто я чувствую: ничего хорошего меня там не ждет. Знаешь, Нина, перед тем как туда отправиться, мне говорила абсолютно то же самое — слово в слово. Есть такие дома, такие семьи, такие фамильные истории, от которых хочется держаться как можно дальше.

— Если тебя так пугает их покойный дед, то…

— Знаешь, мне муж про него рассказал прелюбопытнейшие вещи, оказывается, в начале тридцатых годов он работал здесь, у нас в области. Возможно, даже ходил вот по этим нашим коридорам. Только тогда это все называлось ОГПУ, — заметила Катя.

— А ты что же, мужу обо всем доложила, успела? — Колосов нахмурился.

— А как же я могла не сказать? — Катя пожала плечами. — Он в этих вопросах сведущ. И потом, если вдруг что случится там с Ниной или со мной, кто, интересно, бросится нас спасать?

— Я. — Колосов встал. — Ты это, пожалуйста, запомни на будущее. А своему ненаглядному…

— Драгоценному.

— ..передай, чтобы я его даже близко от Калмыкова не видел, иначе…

— Иначе что?

— Иначе я обойдусь без вас. Без тебя.

Катя усмехнулась: ах ты, батюшки, вспыхнул как порох. Без тебя: надо же, испугал, решительный наш! А всего только полчаса назад этого решительного успокаивать пришлось, веру в себя внушать, поддерживать морально. Мало-мало с силами собрался и, надо же, — опять выдал на-гора текст из до боли знакомой роли гениального сыщика и ревнивца. Однако перечить коллеге она не стала. Бог, бог простит. А мы — люди мудрые, ученые, мы проглотим.

— Как скажешь, Никита, — голос ее звучал кротко. — Ведь операцией ты руководишь. Ну, если, конечно, не брать в расчет господина Ануфриева.

Эту ночь Нина провела без сна. Внизу в столовой часы глухо пробили сначала полночь, потом — половину первого, потом — час. Все это время она находилась в комнате Левы, дежурила возле мальчика. Он снова был до крайности напуган: в доме кричали, рыдали женщины, приезжала милиция, следователи, врачи. Варвару Петровну увезли в больницу, и это лишь добавило страха и сумятицы. Лева метался на кровати, Нина испугалась, что у него подскочила температура. Но это был не жар, это снова было что-то вроде истерического припадка. Ей пришлось взять его на руки, успокаивать, уговаривать. На этот раз он не отталкивал ее от себя, напротив, цепко и болезненно цеплялся за нее, словно именно она была его последней защитой. Когда в изнеможении он наконец уснул, она почувствовала, что надо выполнять и другие свои обязанности. И позвонила Кате домой, разбудив ее и Вадима Кравченко, шепотом сбивчиво пересказала то, что уже передала в SMS.

— Нина, постарайся сделать так, чтобы в ближайшие дни я побывала там у вас, — попросила Катя. Ночной звонок с бывшей госдачи в Калмыкове застал ее в постели, рядом ворочался Драгоценный, и при нем вспоминать о том, что эта идея подана Колосовым, она не решалась. — Помнишь, мы обсуждали такой вариант? Я могла бы сойти за твоего коллегу, которой ты хочешь показать больного ребенка.