Первое, на что обратил Колосов внимание, — это на его черный канадский свитер. В машине Абакановой было изъято несколько волокон черного цвета, и у Колосова уже имелось заключение экспертизы о том, что эти волокна — не что иное, как шерсть с добавлением лайкры. «Прямо сейчас, здесь, что ли, свитер у него изымать для получения образцов, — думал Колосов, разглядывая фигуранта. — А что, слабо? Ну-ка, гражданин, без пяти минут шахматный король, позвольте-ка ваш стильный прикид для сравнения?»

— Вызваны вы, Марк Александрович, к нам в связи…

— Я знаю, в связи с чем я сюда вызван, — перебил его Гольдер глухо.

— Должен задать вам несколько вопросов, важных для следствия. И хотел бы получить на них ответы, максимально подробные и правдивые.

— Я не приучен лгать, я отвечу на все ваши вопросы. Спрашивайте.

— Вам известно, при каких обстоятельствах была убита ваша бывшая жена?

— Мне известно, что на нее напали, ударили ножом. — Голос Гольдера звучал все глуше.

— А где именно это произошло, вы знаете?

— На дороге, ведущей к нашей.., к моей даче. — Гольдер посмотрел на Колосова. — Ночью, когда она ехала с Левой.

— Откуда ехала?

— От меня. — Гольдер закрыл лицо руками, согнулся.

— Мы вас искали все эти дни, точнее не вас, а место, откуда она ехала. Искали и причину, по которой она вместе с малым ребенком ночью оказалась на пустынной дороге. — Колосов смотрел на его плечи, на его рыжеватый затылок. — Вы могли бы нам помочь, если бы пришли сами и все рассказали. — Что я должен был вам рассказать?

— Что случилось там, на даче между вами.

— Я не знал, куда и к кому мне прийти. Кто ведет следствие.

— Следствие ведет областная прокуратура, я веду розыск убийцы. — Колосов налил воды из электрического чайника в стакан. — Вот, выпейте. Успокойтесь.

— Я спокоен. — Гольдер провел ладонями по лицу.

— Так что же произошло между вами и вашей женой?

— Я забрал сына. Увез его к себе на дачу. — Голос Гольдера звучал по-прежнему глухо. — Я решил забрать его совсем. Она, Дуня, примчалась на дачу на машине поздно вечером. Мы поссорились. Она была в ярости — как я посмел… А я… Я думал, что я прав. Это была ужасная ночь. Но я и представить себе не мог, что…

— Вы забрали мальчика — откуда, когда?

— Она не разрешала мне видеться с Левой. Ее покойный отец, а потом и брат Костя с большим трудом заставили ее дать мне один-единственный день в месяц, когда я мог общаться с сыном. Это и был тот день.

— Вы приехали за мальчиком на квартиру вашей жены?

— Она не разрешала мне бывать там. Леву ко мне домой утром привезла Ира, младшая сестра.

«А Константин про это мне ничего не сказал, — отметил Колосов, — не хотел впутывать девчонку?»

— Я должен был встретиться с Ирой в пять часов. Мое время быстро истекло. Но я решил… Я давно уже собирался. Это не могло так дольше продолжаться. Мой сын… Лева.., он погибал с ней, она губила его…

— Ваша жена была плохой матерью?

— По-своему она любила Леву.

— Почему же тогда вы хотели отнять его?

— Потому что там у нее, в их семье, мой сын.., он просто погиб бы. Погиб бы, когда подрос, стал больше понимать. И я ничего уже не смог бы сделать, ничего изменить.

— Я не понимаю вас. Вы опасались за его жизнь — так, что ли?

— Не за жизнь. О его жизни я должен был думать тогда, когда отпустил их ночью одних. Идиот, болван. — Гольдер покачал головой. — Называется, увез ребенка, называется, спрятал, скрыл: она примчалась на машине, кричала, что я вор и подлец, что я украл ее сына, что она убьет меня за это.

— Она — вас?

— Она — меня. — Гольдер смотрел на Колосова. — А вы подозреваете, что это я убил ее там, на дороге?

— Скажите, Марк Александрович, в больших шахматах верят в случайности или исключают их? — спросил Колосов.

— Исключают. Однако верят.

— Во что, по-вашему, должен верить я? С логической точки зрения? Ваша жена найдена в машине с ножевыми ранами недалеко от вашей дачи, куда она, как вы сами говорите, примчалась на ночь глядя с целью отнять у вас сына, которого вы туда увезли, умыкнули без ее согласия, без разрешения. Найдена она убитой после скандала с вами, после того, как, вы сами говорите, грозилась убить вас.

— Я сам себя убить должен за то, что отпустил их ночью одних.

— Как же это вы отпустили их ночью одних?

— Я виноват.

— Только в одном этом виноваты?

— Только в этом. — Гольдер хрустнул пальцами. — Я виноват, что затеял все это в тот злополучный день. Мне говорили, меня просили, она просила меня…

— Кто вас просил?

— Зоя, сестра моей жены. Я должен был вернуть сына Ирке, нашей маленькой… Она приехала за ним ко мне, а я уже собирал вещи, уже вызвал такси. Ирка растерялась, позвонила Зое — это единственный человек в той семье, который.., который хоть сколько-то понимал меня, понимал, что и я тоже имею право на Леву, что я его отец… Я сказал, что забираю сына насовсем, что теперь он будет жить со мной, у меня. Зоя умоляла меня не делать этого, просила, но я ничего не желал слышать. Пришло такси, мы сели и поехали. Я думал, что мой сын теперь всегда будет со мной. А потом среди ночи на дачу нагрянула она, моя жена.

— Значит, о том, что вы забрали мальчика и увезли его на дачу, ваша жена узнала от своих сестер Ирины и Зои? — уточнил Колосов.

— Да, наверное, они ей сказали. Как же они могли не сказать? Она примчалась. Такой я ее никогда прежде не видел.., нет, видел, она и раньше со мной особо не церемонилась.

— Во сколько она приехала на дачу?

— Ночью, где-то около двенадцати.

— Где она оставила свою машину? Въехала во двор или оставила ее за воротами?

— Ворот я ей не открывал. Я вообще дар речи потерял, когда она вдруг возникла на пороге — Лева уже спал, я сидел на террасе. И тут вдруг — она.

— Что же произошло?

— Она съездила меня по физиономии, закричала, что я вор. Я пытался объяснить ей, что это мое решение, что я тоже имею право, но она не слушала, бросилась в комнату, подняла Леву и начала его одевать.

— Вы не пытались ей помешать?

— Как я должен был ей помешать? Тоже ударить?

Колосов смотрел на его руки — подковы гнуть можно этакими граблями, а он ладьи да пешечки по доске ими переставляет. Гроссмейстер… Надо же, этот парень гроссмейстер, шахматист. Что за люди — эти шахматисты? С чем их едят? Оказывается, и у них, в их шахматном мире, есть кое-что, кроме их любезных шахмат: семейные страсти, скандалы, разводы, споры из-за ребенка. Мог такой вот тип в запальчивости, в ярости, в пылу скандала ударить жену ножом? Другие, не шахматисты, но тоже мужья — могут. Сколько подобных случаев было. А этот? Этот тоже мог, что бы он сейчас тут ни говорил, какую бы лапшу ни вешал, как бы ни оправдывался. Как все было? Да очень просто. Евдокия схватила мальчика, понесла к машине, а он вполне мог схватить какой-нибудь нож со стола, догнать ее и ударить в спину — раз, потом еще раз, еще. Состояние аффекта или что-то близкое к нему.