Часы пробили два раза. Ночь. Завтрашний день еще предстоит пережить. Нина легла, накрылась одеялом и.., и тут же откинула его. Села. На этот раз ей уж точно не послышалось. Шаги. Мимо по коридору. По лестнице вниз. Сердце ее забилось так, словно хотело выскочить. Ну, чего, чего, чего ты? Это ведь их дом, они в нем хозяева. Властны делать, что хотят, — когда хотят, не спать…

Она соскочила с дивана, поверх пижамы набросила шерстяную кофту. Вышла в коридор, спустилась по лестнице. Тихо в этом огромном неуютном старом доме. Но нет — внизу видна полоска света. Нина спустилась, пересекла темный холл, гостиную. Там кабинет их покойного отца Константина Ираклиевича. В кабинете она ни разу еще не бывала, его дверь всегда закрыта. А сейчас она лишь притворена, и из-за нее сочится свет. «Ну что же ты встала столбом, — сказала себе Нина. — Открой дверь, загляни. Давай, давай, смелее. Разве не для того ты здесь, чтобы подглядывать и подслушивать за всеми?»

Она зашла в кабинет — без стука, без спроса. Свет настольной лампы на письменном столе. Возле книжного стеллажа стоял высокий грузный мужчина в синем махровом халате. Он медленно обернулся. Нина узнала Павла Судакова. Позади него за отодвинутой створкой с книгами в стене был небольшой сейф. В его толстой стальной дверце торчала связка ключей. В руках Павла Судакова был какой-то плоский черный футляр — так в первое мгновение показалось Нине. Крышка его была поднята, и там, в его бархатном нутре, что-то тускло поблескивало. Нина почувствовала, что ей не хватает воздуха, уцепилась за дверь — ей померещилось бог знает что в этот ночной час, в этом доме, впавшем в смертную летаргию. В чувство ее привел спокойный (так ей показалось), почти ненормально спокойный мужской голос:

— Вам тоже не спится, Нина Георгиевна?

— Мне послышалось, показалось, что…

— Вам показалось, что в дом забрались воры или убийца? А это всего лишь я, бессонный, смиренный. — Павел наклонил голову. — Решил немного поработать. Работа отвлекает от бед и переживаний.

— Поработать? — Нина смотрела на футляр в его руках. Теперь она различала в бархатных гнездах монеты — такие желтые, очень странной, невиданной формы и, кажется.., золотые. Неужели правда золотые?

— Их здесь, в этой коробке, согласно старой описи, должно быть восемь, — тихо произнес Павел. — А их только пять. Вы, наш юный доктор, не знаете, что это может значить?

— Нет, — ответила ошеломленная, ничего не понимающая Нина.

— Ну, вот и я пока не знаю. — Павел закрыл крышку футляра. — Но разобраться придется. Я видел вас в соборе, Варвара сказала мне, кто вы такая. У вас было такое лицо.., милое, растерянное и отчего-то жутко несчастное. Вы очень несчастливы здесь у нас, правда?

— Я? Почему? Нет. Я тут на работе. Ваш племянник Лева — мой пациент. За эти дни здесь столько всего произошло, я никак не ожидала.., такое горе, ваш Федор убит, боже, — залепетала Нина.

— Племянник, брат… Все это очень плохо, ужасно. Я какое-то время буду жить здесь, — тихо сказал Павел. — У нас еще будет время с вами познакомиться. А теперь идите. Поздно уже, Нина Георгиевна… Идите, пожалуйста, спать.

За его широкой спиной зиял открытый сейф. В его двери все еще торчала связка ключей. Внезапно Нина вспомнила: эту самую увесистую связку она видела в руках У Варвары Петровны, причем не далее как вчера вечером.

Утро Никита Колосов провел на Петровке, 38. Вместе с московскими коллегами он отправился в экспертно-криминалистическое управление, где ознакомился с результатами баллистической экспертизы пуль. Долго сидели с экспертами над схемой места происшествия, смотрели видеозапись осмотра, устанавливая тот самый оконный проем в строящейся многоэтажке, откуда были сделаны выстрелы. Эксперты-баллисты сошлись во мнениях: судя по траектории, все три выстрела были сделаны с четвертого этажа (всего в недостроенном здании было девять законченных этажей). Для проверки повторно выехали на Мичуринский проспект, осмотрели дом, лестничные пролеты, стройплощадку, пытаясь установить, каким образом преступник попал на территорию строящегося объекта и, самое главное, каким путем мог оттуда уйти. К сожалению, удобных путей отхода было выявлено сразу несколько. Ничего конкретного не дала и детальная отработка прилегающего микрорайона. Московские оперативники бросили значительные силы на установление возможных очевидцев. Но этих самых важных очевидцев, несмотря на то, что убийство произошло днем, не было. Жители окрестных домов, пассажиры автобусов, прохожие не слышали выстрелов. Никто не заметил ничего подозрительного — ни человека, убегавшего через стройплощадку от многоэтажки, ни припаркованной машины, скрывшейся сразу же после того, как во дворе колледжа поднялась суматоха. Тот, кто застрелил Федора Абаканова, сделал свою работу чисто, быстро, крайне дерзко и профессионально. Не оставив следов, этот «некто» как фантом растворился в огромном городе. Колосов сравнивал оба убийства. В том, что оба они связаны, не было ни малейших сомнений, но разный на первый взгляд почерк, разные обстоятельства заставляли задуматься. «Там, на шоссе орудовал ножом, — размышлял Колосов. — Здесь использовал оптику, дерзость, жестокость… Эпатаж в обоих случаях налицо, но все же… Почему там нож, а здесь стрельба по живой мишени? Если правда он выслеживал мальчишку, вполне мог бы встретить его где-нибудь на улице вечером возле клуба или где они там, эти тинейджеры, собирались, финкой под ребро пырнуть, а не устраивать пальбу в белый свет, как в копейку… Или же это демонстрация силы? Стреляя среди бела дня, он хотел не только убить намеченную жертву, но и запугать.., запугать остальных?»

Вопросов было множество. И на прославленной Петровке, 38 ответов на них пока было не найти. Там сами еще только-только въезжали в картину происшествия в целом, запрашивая для себя у Колосова материалы по убийству Евдокии Абакановой.

Мешало еще кое-что. Катя оказалась права: о стрельбе по колледжу и «трагическом убийстве школьника» с утра пораньше передали все новостные телеканалы. Фамилия «Абаканов» еще не засветилась в эфире — пресс-служба Петровки данные о личности потерпевшего журналистам намеренно не предоставила. Но уже к вечеру — Колосов был в этом уверен — средства массовой информации сами бы все разнюхали. Достаточно было их корреспондентам просто приехать в колледж, где к этому времени уже закончила работу следственно-оперативная группа.

Колосов вернулся в главк, доложил ситуацию по делу начальнику управления розыска. «Как с товарищем Ануфриевым сработались?» — поинтересовался шеф. Никита пожал плечами. Ануфриева в главке не было. И где он обретался, никто не знал. Колосов вспомнил свой вчерашний разговор с ним. Да, коллега из «Большого дома» новому повороту абакановского дела не удивился. Означало ли это, что он был внутренне готов к тому, что список жертв будет день ото дня расти?

Это и кое-что другое Колосов решил прояснить для себя, причем не откладывая. Он всеми фибрами души ощущал, что коллега «оттуда» держит его на голодном информационном пайке. И такое положение дел после того, как среди бела дня был как заяц подстрелен шестнадцатилетний пацан, Колосова уже категорически не устраивало. Он позвонил Ануфриеву. Услышал знакомое тусклое «алло, я слушаю». Сухо проинформировал коллегу о результатах баллистической экспертизы. Спросил, приедет ли тот в главк на Никитский. Ануфриев все так же тускло ответил, что как раз сегодня он занят: «Что же вы думаете, что, кроме вашего дела, у меня иных обязанностей нет?»