— С чего такие выводы? — и только сейчас он обратил внимание, что Лара сменила свой любимый рыжий цвет волос на блонд.

— Да-да, именно поэтому, — заметила она его взгляд, — если раньше он предпочитал разнообразие, то теперь «балуется» только с голубоглазыми блондинками. Ретиво, кстати, шалит, с огоньком. — Женщина давно перешагнула порог излишней скромности и романтичности. Потому и пошла на службу в королевскую разведку — за адреналином и специфическими приключениями. И стала одной из лучших, поскольку способна была выкрутиться из любой ситуации, даже самой щекотливой. В первую очередь за счёт отсутствия комплексов и табу.

Маг скривился от брезгливости. Он предпочитал не смешивать работу и личную жизнь, но поскольку результаты Лары зачастую превосходили достижения многих, промолчал. В который раз.

— Что-нибудь ещё?

— Пока всё.

— Тогда возвращайтесь на места, продолжайте наблюдение. Как только что-нибудь произойдёт, сразу уведомляете. Да, будете уходить, секретаря позовите.

— Вызывали? — как всегда собранный, с неизменным планшетом с бумагой и карандашом, секретарь присел по другую сторону стола и приготовился записывать.

— Официальное уведомление герцога Брионского о посещении его родового поместья высокой королевской комиссией для проверки условий проживания, здоровья и самочувствия подопечной его величества, короля Кординии Базальда Варокского, Грэзиэны Дарийской. Подпись, дата, место для печати.

— Что-нибудь ещё?

— Нет, поторопись с документом. Как только придёт ответ, сразу же телепортируемся.

* * *

Дни для Любы тянулись серой монотонной чередой. Единственное, что её радовало, так это то, что и зарисовка и непосредственно панно получались отменно. Меланхолия оказалась в этом непростом деле на руку — девушка спокойно погрузилась в монотонную работу: брала ниточку, продёргивала её между нитями основы, завязывала узелок и так бессчётное количество раз. Где-то сверяясь с картиной, где-то действуя по наитию, она играла цветами. Оттеняла бледно-бирюзовые волны белёсыми шапками пены, вплетала более тёмные прожилки, из-за которых вода казалась мраморной. Подбирала тончайшие нюансы светло-серого для прибрежных скал, опушила их верхушки тёмной зеленью, даже умудрилась изобразить стоящую на краю обрыва пару. И всю эту мрачность, пусть слегка, ненавязчиво, пробиваясь сквозь толщу мрака, освещали сероватые солнечные лучи. К ним-то и стремилась заваливающаяся на волнах лодка с согбенными фигурами людей, пытающимися вытянуть из воды товарища по несчастью. До берега казалось рукой подать, но высокие, коварные волны мотали бедолаг туда-сюда. Несколько чаек, довольно схематичных, но вполне узнаваемых кружили над волнами. А в глубине тьмы, напоровшись на прибрежные камни, смутно вырисовывался корабль. Его было практически не видно, лишь мачты и кончик носа оттенялись скупым светом, да тщедушный флажок трепетал на ветру. Флажок цвета запёкшейся крови.

Это панно, как ничто другое отображало её внутренний мир, как будто его вывернули наизнанку и выставили на обозрение. Разбившийся корабль — её никчёмная, трагикомичная жизнь. Люди в шлюпке, упорно пытающиеся добраться до спокойной суши — она сама, с упорством носорога идущая к заветной цели. Вон она — виднеется невдалеке, но добраться до неё ой как непросто. А фигуры на скалах — самые близкие люди, до которых вообще непонятно как добираться.

И вот, когда ей осталось совсем немного — доткать верхушки деревьев на скалах да хмарь туч, в имение заявился Кордован своей собственной вороньей персоной.

* * *

Брэгдан откровенно тянул время. Согласие на официальный запрос о посещении подопечной он откладывал около двух недель. То у него дела в столице, то собрание тёмных магов, то ещё какой-нибудь предлог. В итоге, озверевший Кордаван уже открытым текстом пригрозил о жёстких мерах в случае препятствованию королевской комиссии. Делать нечего, пришлось впускать в свою цитадель каких-то сомнительных личностей, да ещё позволить им общаться с несносной подопечной.

— Неужели это случилось — я вновь попал в твой замок? — иронично поприветствовал ворон.

— Разве докладов соглядатаев недостаточно? — ехидно ответствовал седовласый.

— Ты сам прекрасно знаешь, что ближе, чем на сто метров к замку не подобраться, — не стал скрывать наличие наружных наблюдателей.

— А как же та блондинка? — заговорщицки подмигнул, — хороша, чертовка! Знает толк в плотских утехах.

— Меня не интересуют твои интрижки, — Корд брезгливо поморщился, — лишь бы принцессу не трогал.

— За кого ты меня принимаешь? — оскорблённо задрал и без того надменный подбородок.

— Брось, Брэг, я знаю тебя, как облупленного, — едкая усмешка, — проводи меня к Грэзиэне, или как там её зовут.

— Так и зовут. Бедная девчонка, не повезло ей с именем. Я её ласково Грэзи зову, но всё равно звучит по мышиному.

— Хватит мне зубы заговаривать, веди! — прервал пространные излияния Корд.

Естественно, наедине их ни в коем случае не оставили. В комнате, довольно неплохо обставленной, помимо принцессы сидела компаньонка, да и хозяин не спешил удалиться. Впрочем, он на такую удачу и не рассчитывал.

— Мазель Грэзиэна, — поприветствовал он девушку, отвесив придворный поклон.

— Мосье Кордаван, — та присела в ответном реверансе. Сегодня на ней было простое домашнее платье из жёлтого муслина, без излишних кринолинов или турнюров, что, несомненно, украсило тонкую, изящную фигурку.

— Прекрасно выглядите, — он пытливо вглядывался в милое личико, отмечая круги под глазами, напряжённое выражение и общую нервозность.

— К сожалению, не могу сказать того же о вас, — она коротко улыбнулась, открыто глядя в его чёрные глаза с не меньшими кругами от бесконечной работы и тонкой сеточкой мимических морщин.

Компаньонка даже привстала от такой дерзости, Брэг нахмурился, Корд же, напротив, криво ухмыльнулся.

— Вашими трудами, в том числе.

— О, неужели мысли о моей скромной персоне не дают вам покоя? — Люба картинно приложила руки к груди. — Смею вас уверить, я веду себя примерно и почти закончила подарок, — махнула рукой в сторону работы.

Заинтригованный, он подошёл к окну, около которого стоял ткацкий станок, и замер от неожиданности. Герцог никогда не видел такой удивительно тонкой работы, как будто перед ним застыло играющее волнами море. Величественное и мрачное.

— Такого не бывает, — едва слышно пробормотал он.

Девушка ничего не ответила, хотя всё прекрасно расслышала. Лишь смущённо отвела взгляд.

— Где вы так научились? — не сказать, чтобы он разбирался в ткачестве, но ковров повидал немало: и простых, и заморских.

— Чему именно? — меланхолично спросила она. — Технике? У няни. Колорированию? Это моя душа, — грустно усмехнулась, глядя на мрачные тона, — какая есть.