Отстраненно-вдохновенное лицо в лунном свете.

Он сделал несколько шагов к Гэрэлу, взял его руку своей узкой рукой.

Другую руку обвивал дракон. Гэрэл подавил желание дотронуться до отливающих бирюзой чешуек — проверить, не истает ли под пальцами, как дым.

— Вы сказали, что не верите в чудеса, но мир полон чудес, — продолжал Юкинари. — В мире есть удивительные вещи. Он рассказывает мне… Посмотрите на звезды: видите — Ковш, Бык, Кровля?..

Он указал вверх. Над их головами текла звездная река; звезды по двум сторонам от нее складывались в осенние узоры царства небесной Черепахи, над горизонтом ярко сияла утренняя и вечерняя Золотая Звезда.

— Дракон однажды сказал мне, что все звезды — это солнца: маленькие или огромные, белые, желтые, красные, голубые… И рядом с ними можно найти обитаемые миры, похожие и не похожие на наш. Если только узнать, как до них добраться… Понимаете? Есть другие миры, фантастические существа, невероятные силы. Дракон говорил — есть люди, которые умеют летать, и те, кто наделен даром менять облик, и те, кто способен зажечь огонь взглядом… Есть земли, которые населяют такие, как вы, светлоглазые люди, у которых волосы цветом похожи на золото, на кору дерева или на мех лисицы. Знаете, если бы нам удалось найти их — людей, похожих на вас, — вам не пришлось бы прятать лицо под глупой кошачьей маской. Вы удивительный человек — неужели вы никогда не чувствовали себя не таким, как все, предназначенным для чего-то особенного? Вдвоем мы могли бы изменить мир. Если для этого нужно стать бессмертными — мы могли бы стать бессмертными. Мы можем предотвратить войну. Мы можем объединить страны. Мы можем всё. Поверьте мне. Скажите только слово, только «да» или «нет»…

Его голос околдовывал, и Гэрэл слушал молча и внимательно. Было легко представить себе, что все, о чем говорит император — правда. Действительно, в его жизни и жизни Юкинари при желании можно было усмотреть странную завораживающую симметрию. В конце концов, он слишком долго был один. Становится радостнее, когда находишь себе равного, кого-то, кто понимает тебя, даже если он сперва приходит к тебе в обличье врага… Пока Юкинари говорил, не сводя с него своих широко распахнутых темных глаз, и держал его за руку, Гэрэлу почти верилось, что они действительно родились для чего-то особенного и шли друг к другу все эти годы, двое божественных избранников. Как, возможно, сказал бы Юкинари — боги взяли их за руки и привели друг к другу, чтобы они встретились и починили сломанный мир.

Но как только Юкинари замолк, чудесное видение отступило. Надвинулась реальность: самый блестящий разум из всех, что когда-либо встречались Гэрэлу, попался в паутину сумасшествия. Бедный безумец держал на ладони диковинное животное и считал его знаком божественного благословения. И хуже того — предлагал с ним это сумасшествие разделить.

— По правде говоря, государь, я не верю в милости богов, — сказал Гэрэл тоном, который даже ему самому показался неприятным, а Юкинари, должно быть, хлестнул как плеть — его лицо на миг стало совсем детским, растерянным и беспомощным.

Гэрэл убрал его руку со своей и продолжил говорить — холодно и уверенно:

— Я не верю, что Дракону и Тигру есть до нас какое-то дело. Мы сами творим свою судьбу. Даже если боги существуют, в чём я сильно сомневаюсь, то это чудовища, злобность которых непостижима. Вероятно, вы правы в том, что мир полон удивительных существ, и вам повезло обнаружить одно из них. Но чудеса… Нет. Я в них не верю. И в ваш прекрасный будущий мир — тоже. Я считаю, мы живем именно в таком мире, какого заслуживаем. Вы можете обманываться сколько угодно, но мы — просто люди…

Собственный голос казался ему чужим. Он знал, что его слова причиняют Юкинари боль, но он и хотел причинить ему боль — потому что тот разбередил в нем старую рану, которая, как он думал, давно уже затянулась.

Дракон, напуганный звуками незнакомого злого голоса, соскользнул с руки императора и бесшумно, без всплеска, нырнул обратно в пруд — словно и не было его.

Когда-то Гэрэл верил в чудеса. По крайней мере, хотел верить.

Однажды, когда ему было десять, он убежал из хозяйского дома. В этот день его в очередной раз избили — избили не сильно, не так, как в тот, например, раз, когда ему сломали пальцы и два ребра, — но именно в этот день он поддался слабости и позволил какой-то силе увлечь его из города в степь. Степь, напомнившую ему о Юге, где он родился, о Пустошах, что на самом краю земли. Там над головой светилось вечереющее серебристое небо, вокруг шелестела высоченная, по грудь, трава, и в какой-то момент его затопило такое пронзительное желание поверить, что он поднял руки к небу и стал кричать, чтобы его забрали, чтоб его наконец-то забрали из этого проклятого мира в тот, о котором рассказывала ему мама.

У него тоже бывали «плохие дни», когда он если и не путал действительность с грёзами, то очень хотел…

Он перестал верить в чудеса не в тот день — хотя за ним, конечно же, никто не пришел, никто никуда его не забрал, и он, устав ждать, просто побрел назад, раздавленный чувством собственной никому-не-нужности, — а несколько лет спустя.

В тот день, когда мама лежала в траве, раздавленная конскими копытами, а он уже все понял, но продолжал ее тормошить, потому что слишком долго верил, что она особенная и с ней такого случиться не может…

Его мать была яогуай. Но она не была ни волшебницей, ни, как оказалось, бессмертной.

— Я уже не так юн, чтобы ощущать себя бессмертным и всесильным, — продолжал он зло. — И да, я всю жизнь по понятным причинам ощущал себя особенным, и ненавидел и презирал себя за это, и ни о чем не мечтал так сильно, как избавиться от своей ущербности и стать таким, как все. Моя жизнь слишком долго сводилась к тому, чтобы просто выжить, поэтому я редко мог позволить себе мечтать. А вы… вы пока очень молоды и наивны. То, как вы, не задумываясь, прогнали охрану, оставшись наедине со мной — с солдатом враждебной вам страны… это чудовищная глупость. Зачем вы доверились мне? Я ведь могу убить вас прямо здесь и сейчас.

— Но не убьете. — Юкинари не храбрился — говорил со спокойной уверенностью.

И он, конечно, был прав, и Гэрэл сказал, злясь на его правоту:

— Прекратите делать