доверял этой женщине. Мать или не мать, но ее следовало удалить подальше от столицы гораздо раньше, и императору сейчас ничего не угрожало бы.

И все же интересно — у нее действительно есть причины бояться сына или это просто ненависть и страх постепенно сводят ее с ума?

Впрочем, всё это может быть ловким ходом самого Юкинари. Не исключено, что Сяолянь послана к Гэрэлу нарочно, чтобы под видом шпионажа сообщать ложные сведения и запутывать его.

Но это не так сложно проверить.

Подошёл день, на который были назначены переговоры.

Они прошли в точности так, как и предсказал Юкинари, то есть закончились ничем. Император сообщил, что предложение руки дочери Токхына делает ему честь, но условия союза не удовлетворяют его. Он держался холодно, и Гэрэл ни за что не поверил бы, что этот самый человек совсем недавно обращался к нему почти как к другу и горячо убеждал его, что вдвоем им под силу изменить мир. Слова слетали с их губ и падали, как булыжники, и не значили ровным счетом ничего.

После того, как всем во дворце стало ясно, что мир заключать никто не собирается, на вооружённых людей Гэрэла стали посматривать с опаской, а то и с откровенной ненавистью. Пребывание в гостях у императора Рюкоку перестало быть похоже на приятный отдых, и Гэрэл принялся собираться домой, в Чхонджу.

Глава 11. Война

Когда Гэрэл добрался до дома и сообщил Токхыну об исходе переговоров, император не стал возмущаться, а наоборот, даже обрадовался.

— Прекрасно! Я покажу этому мальчишке Юкинари, где его место. Мы покажем, — поправился он, дружески хлопнув Гэрэла по плечу.

А Гэрэлу, который после долгой разлуки словно в первый раз рассматривал своего царя, вдруг подумалось, что вместо грубой лапы Токхына на его плече сейчас могла бы лежать узкая ладошка-лодочка Юкинари; ему вспомнился мелодичный голос императора Рюкоку, и всё время выбивавшаяся из причёски прядь, и нервная улыбка.

Сердце Гэрэла тронула грусть, но он сказал себе, что любой другой исход был бы тут невозможен.

Он вкратце рассказал Токхыну о Сун Сяолянь, упомянул и о ее предложении выдать за него принцессу Маюми (лучше император узнает это от него самого, чем от посторонних), испросил разрешения жениться. Никто не посмел бы сказать, что он строит козни за спиной императора: он всегда был честен с Токхыном, и не его вина, что у того не хватало ума сложить два и два.

— И что, ты привезешь сюда дуреху с набеленным лицом, которая одеться не может без толпы служанок? — хохотнул Токхын. — Хотел бы я посмотреть на это!

— Я останусь с ней в Синдзю, если вы назначите меня своим наместником в Рюкоку. Вам ведь будет нужен наместник.

— Ну, наместник-то мне понадобится, это да… Красивая хоть девица?

Гэрэл понятия не имел, как выглядит принцесса, и ее внешность волновала его в последнюю очередь: если она родит ему наследника, которого помешанные на чистоте крови жители Рюкоку признают потомком Дракона — чего еще желать?

— Да, очень, — ответил он и был уверен, что и в этот раз не соврал: он ведь видел ее брата и ее мать.

— А сам Юкинари? Каков он? Про него говорят, что он — избранник Дракона… — Токхын нахмурился, ему явно не давала покоя мысль, что о другом правителе отзываются с большим восхищением, чем о нем самом. — Он умен? Расскажи.

— Он…

«Безумен», — услужливо подсказал внутренний голос.

— …идеалист, — сказал Гэрэл.

Грусть по несложившейся дружбе с Юкинари вовсе не помешала ему спланировать нападение на одно из племен Юга, чья территория граничила с Рюкоку. Император Токхын ходил радостный и посматривал на Гэрэла с почти отеческой гордостью.

Но веселье длилось недолго. Вскоре несколько соседних южных племен присоединилось к другой стороне — Рюкоку. Гэрэл не знал, как именно это произошло, и рисовал в своём воображении идеалистические картины: как Юкинари приезжает к кочевникам, лучезарно улыбается, сулит им мир и всяческие милости — и те бросают оружие к его ногам и плачут слезами умиления. Похоже, там, где Гэрэл действовал умом либо силой, Юкинари было достаточно одной только харизмы.

Так началась война — обыденно, без пышных объявлений.

Отчасти Гэрэл был даже рад началу новой войны, потому что он привык к походной жизни, в которой он разделял все тяготы пути со своими солдатами, к гомону людей за тканью шатра, к перекличке часовых, к напряжённой работе ума во время составления военных планов. В мирное время он был вынужден находиться в столице и проводить много времени во дворце императора Токхына, а там он чувствовал себя не в своей тарелке — праздная придворная жизнь была не для него. Слухи о том, что все чхонджусцы — безнадежные алкоголики, не полностью отвечали действительности, но возникли не на пустом месте; сам Гэрэл от вина практически не пьянел и пить не любил, поэтому бесконечные пиры и разврат при дворе Токхына для него были ничем не лучше рюкокусских упражнений в стихосложении на праздниках любования луной, цветами и бог знает чем ещё. Когда он честно сообщил Токхыну, что ему не доставляет удовольствия быть свидетелем его пьяных случек, тот добродушно обозвал его дёрганым педиком и посоветовал поскорее перебраться в походный шатёр, где его одиночество уж точно никто не потревожит.

В армии, конечно, тоже пили — Гэрэл не запрещал солдатам веселиться, считая, что у людей, которые каждый день рискуют жизнью, должно быть право расслабиться хотя бы вечером у костра. Но солдаты знали, что он не любит шумных попоек, поэтому не осмеливались устраивать их слишком уж часто. Словом, в походном шатре и впрямь было не в пример уютнее, чем при дворе. Со временем он даже смирился с тем, что Мугён, подвыпив, заводил одну и ту же скабрезную песню, а Сон Гё чуть ли не каждый вечер рассказывал одну и ту же солдатскую байку о том, как кто-то куда-то полз с отрубленными ногами зимой…

Время от времени к Гэрэлу приезжал гонец от Сун Сяолянь, привозил доклады о происходящем в Рюкоку.

Гэрэл решил: стоит начать с простой информации, которую могут добыть и его проверенные шпионы; и если доставленные ими сведения совпадут с тем, что сообщит Сун Сяолянь — возможно, к ней стоит прислушаться.

Пока что известия о планах Рюкоку и передвижениях войск, которые приносил гонец Сяолянь, полностью совпадали с сообщениями других соглядатаев. Выходило, что Сяолянь не врала.

Несколько раз ей удалось передать и совершенно уникальные, ценные сведения,