цензурой в моде, остальные пришли на расчищенную вами площадку. Пишут, в застой вы шли в пальто макси по Лубянке, милиционер хотел вас арестовать, а вы сказали: «Посмотри на шинель Феликса Эдмундовича! Она тоже макси! Давай и его снесём в милицию!»

– Было такое. А теперь Феликса Эдмундовича снесли на помойку, а я по-прежнему хожу в пальто макси! – засмеялся Слава.

– Аплодисменты!!! – заорала Рудольф.

Народ захлопал.

– Впервые ваше имя появилось в 1953 году на страницах «Пари Матч» после скандального показа мод в Москве, – продолжила Валя тоном дамы, только вышедшей из библиотеки.

– После этой публикации я на 23 года стал невыездным! И когда увидел в мировой «Энциклопедии моды» свой портрет рядом с Коко Шанель и Пьером Карденом, страшно удивился, – весело ответил Слава. – В 86-м меня впервые выпустили в Канаду, потом в Париж, в Америку… А в 89-м признали человеком года в мире моды.

– Определяя эпоху, историки начинают с костюма. По каким костюмам будут определять нашу эпоху? – Валя почувствовала, что платье, смётанное на спине и ниже, расползлось и, когда она встанет, будет страшный позор.

– Боюсь, наша эпоха оставит после себя сплошной китч. Знаете, страсть к красоте во мне открыла великая актриса Любовь Орлова. Но теперь нет таких женщин. Теперь некому так носить платья. Теперь всё упрощают и забывают, что одежда должна быть сексуальной, – грустно признался Слава.

– А почему бандиты ходят именно в красных пиджаках? У всех спрашиваю, никто не знает, – неожиданно для самой себя выпалила Валя не по сценарию.

– Никто уже не помнит, что красные пиджаки я придумал задолго до Версаче. Но бандиты скупают их, потому что в Париже на Неделе высокой моды в девяносто втором Версаче вывел красные пиджаки с классическими брюками. И новые русские бросились на них, поскольку они дорого стоили, – поморщился Слава. – Поверь, это всё-таки лучше, чем спортивные костюмы.

– Стоп! Снято! – закричала Ада и бросилась целовать Валю и Славу. – Лапочки мои! Катя, неси им кофе. Потом пойдёт показ коллекции по мониторам и на финал базар со зрителями.

Валя не понимала, с чего Ада так возбуждена. Есть студия, есть Слава Зайцев, текст на её месте могла прочитать даже обезьяна. А тут ещё Катя набросилась, едва не пролив кофе на Валино платье:

– Как я тебя углядела! Звезда! Настоящая звезда! С первого дубля! Про красные пиджаки просто бомба!

– Ты правда первый раз? – ласково спросил Слава.

– Как ведущая – первый, – потупилась Валя.

– Пришли размеры, подарок сошью, – пообещал на прощанье Слава.

– Мне??? – глуповато переспросила Валя и снова стала красной как рак.

Самое страшное она отработала. Вопросы из зала – это не сложно. Она не сильно устала, проведя эту часть, и даже успела ещё раз повторить финальный текст, который, по взмаху руки Рудольф, с первого раза выговорила в непривычно наезжающую камеру:

– Итак, первая встреча в «Берёзовой роще» состоялась. Спасибо нашему дорогому гостю! Было легко и радостно вести эту передачу ещё и потому, что на мне одежда выдающегося русского кутюрье Славы Зайцева!

– Супер, супер! – крикнула Ада. – Теперь, Слава, своди её сюда к нам. А справа заходит Дуликова. Фанеру, фанеру… Пошли, пошли…

Валя двигалась как манекен, казалось, шов сзади разошёлся и видны трусы, да ещё каждый шаг в чужих тесных туфлях давался, как Русалочке по ножам. Поравнявшись с Катей, шёпотом спросила:

– Посмотри, у меня сзади всё в порядке?

– В порядке, – ответила Катя чуть не на всю студию. – У тебя что, месячные?

– Что ты кричишь? – зашипела Валя. – У меня платье сзади расползлось!

– Говна-пирога, – хохотнула Катя. – Вон Дуликова по доброй воле почти голая.

А тем временем молодая певица Дуликова змеиными движениями передвигалась по берёзовому подиуму, на котором только что были Валя со Славой. И, сияя кусками тела из огромных отверстий алого платьица, неубедительно пела про любовь.

– Уж этот китч ни в какие ворота! – трагическим голосом объявил Федя, кивнув на Дуликову.

– Сказала спеть что-нибудь русское, а для неё русское – значит, не по-английски, – объяснила Рудольф. – Дуликова бабки отстёгивает за то, что поёт. За свои бабки может петь хоть в водолазном костюме. Зимой бандита подцепила, он ей, как бы, вставил в жопу пропеллер, вот и раскручивается. Ладно вам, Федя. Чистенько получилось: ткани, бабы, Слава, занавески – всё в тему… Пошли обмоем!

Валя сбросила возле оператора чужие туфли и почти побежала из студии босиком, схватив собственные босоножки. Боялась, что платье расползётся сзади окончательно. Осторожно сняла его в артистической с помощью Антонины Львовны, натянула своё и присела отдышаться.

Влетела Катя и силком потащила её в кабинет Рудольф. Там стоял шум-гам, наскоро распивали и закусывали. Валю посадили возле Феди Кардасова. Она помнила, что с Адиными мужиками надо быть осторожнее, и отодвигалась как могла.

– Предлагаю выпить за начало большого пути! – подняла рюмку Рудольф.

– Ура! За Валюшу! За «Берёзовую рощу»! – начали все чокаться. – Кто такое кассовое название придумал?

– Она и придумала, – ткнула Ада пальцем в Валю. – Как «Титаник» назовете, так оно и поплывёт!

– Я чисто киношный художник, – обратился к Вале Федя. – И обязан контролировать весь цветовой поток. Представьте Тарковского, которому внутрь фильма вставили рекламу и певицу!

– Ничего не понимаю в кино, – попыталась отделаться от него Валя.

– Так ведь вы были женой Лошадина и Лебедева…

– Лошадина? Кто сказал? – Валя чуть не выронила рюмку.

– Девочки, которые делали декорации.

– А ещё что сказали? – Валя опрокинула в себя рюмку – помирать, так с музыкой.

– Что теперь вы гражданская жена депутата Горяева, – добавил Федя.

Валя почувствовала себя более голой, чем когда на ней по шву разошлось платье, и зло ответила бабушкиным:

– На чужой роток не накинешь платок.

– Налили, налили, налили! – командовал пожилой оператор. – Не забываем закусывать!

– Кать, чтоб девки одёжной я больше не видела, – распорядилась Рудольф. – Она – без кукушки в голове.

– Сразу предлагала, возьми Львовну! А ты: Львовна старая, слепая, надо омолаживать, – припомнила ей Катя.

– Предлагаю тост за Аду Густавовну! – торжественно произнёс Корабельский. – Красивую женщину и мощную руководительницу!

– Ура! За Аду Густавовну! – зашумели все.

Потом пили за всех по очереди, вопили как дети, кидались апельсинами и шоколадками, ругались и целовались. И Валя вышла из кабинета на нетрезвых ногах сразу женой и Лошадина, и Лебедева, и Горяева… а заодно и телезвездой.

– Я отвезу Валентину, – зачем-то вызвался Кардасов.

– Вот и отлично, – согласилась Ада. – Мне вас, Федя, на сегодня и так много.

– Извините, пожалуйста, – кинулась к Вале в коридоре высокая сутулая женщина. – Обещали занавески, час стою, все друг к другу футболят. Пенсия крохотная, о таких занавесках и не мечтала!

От обилия лиц рябило в глазах, но Валя глянула вниз и уперлась в загримированные тушью для ресниц чёрные