Кетцаль, повелительница всех диковинных птиц, сидящих наантеннах, хотя в случае с Ямакаси, скорее, – повелитель. Зачем повелителюкакая-то дурацкая лицензия? Это во-первых. И во-вторых – татуировки. Они ленивоомывают кожу Ямакаси, и волосы Ямакаси, и глаза Ямакаси – с таким же налетомленцы, восточной созерцательности. Он никогда не будет делать то, что ему ненравится. Никогда не будет добывать в поте лица хлеб насущный. Удивительный ончеловек.

Или все же – птица?

– …Ха! Ты купил эту лицензию, признайся.

– Украл. А ее хозяина – убил. И забрал все остальныедокументы. Без документов у вас здесь не проживешь.

Ваське неожиданно становится весело – еще веселее, чемминуту назад. Не потому, что она не поверила ни одному слову Ямакаси, напротив– поверила. Но даже слово «убил» в его исполнении выглядит каким-топраздничным, керамическим, терракотовым: как древний сосуд для благовоний, какблюдо для жертвоприношений. В мякоть плодов, лежащих на блюде, так и хочетсявонзить зубы, к ним приклеились перышки, лепестки, одинокие травинки; по нимползают муравьи, а Васька всегда испытывала слабость к муравьям.

Как теперь испытывает слабость к Ямакаси.

– Я бы никого не смогла убить…

– Тебе только кажется, что не смогла бы.

– Может, и так. Однажды я едва не пришибла котенка. Онне хотел сидеть на руках, не хотел мурлыкать, не хотел привязываться ко мне.

– И ты расстроилась?

– Очень. А ведь мне было нужно совсем немного…

– Чтобы он мурлыкал?

– Чтобы он любил меня.

– Это проблема, – вполне серьезно замечаетЯмакаси.

– Теперь уже нет.

– Нашла котенка, который тебя полюбил?

– Просто отказалась от мыслей о любви. Теперь сплюспокойно.

– А эти парни… Они вроде бы к тебе неравнодушны. И былибы не прочь… помурлыкать у тебя на руках.

– Меня они не интересуют.

– А я?..

Это не флирт в привычном понимании. И в самом вопросегораздо больше детского любопытства, чем примитивного мужского желания вступитьв борьбу за самку – вдруг что обломится. Ямакаси вовсе не горит желанием обладатьею, такие вещи Васька просекает моментально. Тогда чего он хочет?

– Говорят, у тебя есть заветное слово.

– Какое еще слово? – удивляется Ямакаси.

– Слово или заклинание. Ты произносишь его прежде, чемпрыгнуть. Это правда?

– Враки.

– Так-таки и нет ничего?

– Ну-у… Почти. Хоть я и не люблю раскрывать свои тайны,но тебе скажу…

Только что они сидели на краю крыши, как старинные приятели;сидели и обменивались ничего не значащими репликами про убийство, любовь икотят – а теперь Васька ощущает лопатками нагретое за день железо. И не видитпи куполов, ни реки, а лишь высокий, категорически не желающий темнетьнебосвод. Грозовой фронт справа – лицо Ямакаси. Он заслоняет четверть неба,затем – треть, и вот уже безраздельно властвует над Васькой. Перистые облакабровей, кучевые облака скул, один глаз – луна, другой – солнце (и солнце, илуна не круглые – вытянутые, ущербные); то, что казалось щетиной, – насамом деле тоже татуировки.

Пака-ити, раздается вкрадчивый голос возле самого Васькиногоуха, пака-нуи.

– Это и есть слово? – Васька немного разочарована.

– Может быть.

Ямакаси не торопится очистить горизонт, если он полезетцеловаться, – как придурки Чук и Гек, как все остальные придурки, –то обязательно все испортит.

– И что нужно делать с этим словом? С этими словами?

– Что хочешь. Можешь с маслом съесть, можешь с водкойвыпить.

Он и не думает целоваться, его губы даже не смотрят в еесторону, они смотрят вверх: произнеся бессмысленные слова, Ямакаси отлип отВаськи и теперь лежит, закинув руки за голову. Пака-ити, пака-нуи, прокручиваетВаська у себя в голове, все заклинания не что иное, как глупейший набор звуков,в этом и заключается их сила.

Интересно, сколько ему лет?

С азиатами всегда так: думаешь, что двадцать, а па самомделе – сорок или тридцать пять. Морщины обходят их стороной, седина неприживается, а если уж решит обосноваться в волосах, то делает это вероломно,под покровом ночи, захватническим путем: еще с вечера все было черно, а утром –уже бело, как будто снег выпал.

Занятные люди – азиаты.

А этот – самый занятный.

– Ты ведь не питерский, правда? – спрашиваетВаська.

Дело не в том, что Ямакаси не вышел мастью для этого Города,и не в том, что его кожа чересчур свежа для этого Города, и не в татуировках,за которые ни в одном местном салоне не возьмутся. Дело в том, что Васьканикогда не слышала о нем раньше и узнала о его существовании только сегодня. Летающийпарень или лучше сказать Мальчик-звезда из сказки – явление выдающееся даже длясообщества экстремалов, слухи о таких вещах уже давно просочились бы, оброслифантастическими подробностями, превратились в миф – как превратилась в мифистория о парне по кличке Питон: он-де навесил на кораблик на шпилеАдмиралтейства пиратский флаг «Веселый Роджер» (как вариант – флаг США, каквариант – флаг Берега Слоновой Кости, как вариант – флаг с изображениемКрасного Креста и Красного Полумесяца). Васька слышала этот миф по меньшей мерев десяти интерпретациях, и каждый раз расцветка флага менялась, а один тип таки вовсе заявил, что речь шла не о флаге, а о рождественской елке.

Приключения летающего парня много лучше приключений Питона,ха-ха!..

Она ведь теперь сама – летающая, достаточно вспомнить небесныймаршрут.

– …Нет, не питерский. Просто захотелось пожить здесьнемного. Мне нравится город.

– А потом?

– Что – потом?

– Что ты будешь делать, когда закончится «немного»?

– Подамся еще куда-нибудь. Подамся в Европу. Крыши естьвезде.

– С такими способностями тебе надо работать в кино.Каскадером.

– Я не люблю кино. Мультики еще куда ни шло…

– Мультики? – Впервые в жизни Васька столкнулась счеловеком, который не любит кино, предпочитает настоящей жизнирисованную. – Какие еще мультики?

– Мультипликационное порно. Слыхала про такое?

– Нет.

– Зря, оно забавное. Вообще-то я уже отчаливаю.

– Уходишь?

– Уезжаю.

Ничто не предвещало такого развития событий – они только чтопознакомились, прониклись симпатией друг к другу (Ваське очень хочется верить вэто), мило поболтали, повалялись на крыше, избежали поцелуя – и вот,пожалуйста, он собирается уезжать!..