Никогда не умел подбирать слова для таких случаев. Да и нет их вообще, слов этих.

– Экспедиция, в которой был ваш сын, погибла в аномалии между «Площадью» и «Октябрьской». Я привел человека, который нашел их тела. Он может рассказать больше, чем кто-либо еще.

Николай остался собранным и выдержанным, только желваки напряглись. Он мне не поверил или гнал от себя эту мысль, пока была возможность, и я очень надеялся, что Король и вправду мог рассказать больше.

– И он не подрывник, он оружейник. Наполняет использованные гильзы, делает патроны, чинит огнестрельное оружие, иногда и сам собирает. Полезный человек был бы для станции. А что у него за терки с «Сибирской», мне неизвестно.

Я поймал на себе взгляд с оттенком одобрения. Польза для станции перевешивала многие грехи на его личных весах. Кажется, эта тема была исчерпана, и я, наконец, задал вопрос, который, в числе прочих, занимал меня в эти дни.

– Я еще девчонку приносил неходячую. Как она?

– Позаботились мы о твоей девчонке, – успокаивающе ответил Николай. – Кстати, как ты ее нашел?

– Два бандюка полезли ее насиловать в боковом туннеле. Я… мы уже на обратном пути на них наткнулись.

Это было правдой, и в конечном счете, остальные подробности были не важны.

Комендант покачал головой и посмотрел на меня то ли сурово, то ли с жалостью.

– Хм… как полностью оклемаешься, положишь мне на стол подробный отчет о своих путешествиях. А пока… поправляйся.

* * *

Шли дни. Болезнь постепенно отступала, даже шрам на спине меня больше не беспокоил. Но противная слабость в теле и не думала никуда уходить, а скорость, с которой я уставал от малейших усилий, устрашала. Единственное, на что меня пока хватало, – это замарать несколько листов бумаги отчетом для коменданта. Само собой, полную историю Веры я рассказывать не стал, а выставил ее просто несчастной девочкой, которой не повезло. Хотя так оно и было, если подумать. В Гадюки не от хорошей жизни попадают.

Через несколько дней после того, как я очнулся, пришел в себя и Король. Поначалу он не понимал, где оказался, и, кажется, даже не узнавал меня. В какой-то момент Доктор сказал, что рыжий может и не выкарабкаться, но несмотря ни на что он медленно и верно шел на поправку. Я решил не заводить с ним тревожных разговоров о его прошлом и о том, почему «эсэсовцы» охотятся за его рыжей головой.

Короля положили в дальнюю палату, которая запиралась на ключ. Это была отдельная комната размером с три поставленных в ряд кровати, в которой держали особо буйных пациентов, а иногда и тех, которым после лечения предстояло предстать перед станционным судом.

– Как ты? – спросил я, войдя к Королю.

– Кажется, жить буду, – буркнул рыжий, приподнимаясь на локте.

Выглядел Эмиль скверно. Синяки хоть и сходили с лица, но оставляли после себя лилово-желтые следы. Раны почистили и зашили, но шрамы останутся все равно. Голова была перемотана бинтами, а на его груди я успел заметить множество небольших уже затянувшихся отметин.

– Что это? – я указал на них.

Король опустил голову и посмотрел на свои шрамы так, будто видел их в первый раз в жизни.

– А, это? Самокрутки, – он с видимым усилием улыбнулся. Мешали то ли швы на лице, то ли сами воспоминания. – Забудь, это было давно.

Я еще раз окинул его взглядом и решил перевести разговор в другое русло.

– К тебе придет комендант, будет задавать вопросы, и от твоих ответов будет многое зависеть.

Эмиль сжимал в пальцах одеяло и смотрел неподвижным взглядом в пол.

– Уже приходили с «Сибирской», искали нас. Комендант ответил им, что мы тут не появлялись, но он ждет рассказа о пропавшей группе с «Проспекта». Там был его сын.

Король не отреагировал, только поднял на меня взгляд. Сегодня Эмилю придется открыть много своих секретов, и мне, как человеку, который прошел с ним огонь и воду, хотелось, чтобы эти знания достались мне в личной беседе без лишних глаз, как сокровища, которые показывают тайком только избранным. Поэтому меня тянуло спросить обо всем до прихода коменданта. Но увидев влажный блеск в желтых глазах, я понял, что два таких рассказа подряд сейчас полностью выбьют его из колеи.

Комендант не заставил себя долго ждать, и вот уже Король, каким я его еще никогда не видел, серьезный и обстоятельный, не рассказывает, а докладывает. История была долгой. К сожалению, в памяти осталось далеко не все, и сейчас я могу вспомнить только самые яркие обрывки. Но это как раз те вещи, которые интересовали меня больше всего.

– Эмиль Анчутка, двадцать девять лет. После войны пятнадцать лет жил на «Сибирской», потом перебрался на «Октябрьскую».

Комендант вскинул брови. Базарная «Октябрьская» не шла ни в какое сравнение с благополучной «Сибирской». Это был странный выбор, без серьезных причин так не поступают. Но прежде всего он спросил о пропавшей экспедиции.

Взгляд Короля был неподвижен и направлен в одну точку, куда-то сквозь нас.

– В декабре прошлого года была замечена аномалия в туннеле по направлению к «Площади». Это лампа, которая, по моему предположению, излучает не только свет, но и волны неизвестного диапазона. Излучение действует на людей неодинаково, закономерности мне отследить не удалось. На меня аномалия не влияла совсем, и я взялся курировать этот участок – по возможности занимался реабилитацией выживших, вел учет погибших. Группа с «Проспекта», о которой идет речь, проходила второго числа. В этот день я обнаружил четыре трупа. Один парень был с ожогом в половину лица, у второго была двойная фамилия, и с ними – две женщины. Их паспорта и личные вещи, которые могут быть полезны для опознания, находятся у меня в палатке на «Октябрьской»…

Николай изменился в лице, его взгляд мгновенно потяжелел. Казалось, комендант сразу постарел на десять лет. Эти подробности мне ничего не говорили, я не знал людей, которые были в составе экспедиции. Но по лицу Николая я понял, что у него не осталось сомнений это была именно наша группа. На несколько минут в комнате воцарилось молчание.

Комендант прервал его сам, не дожидаясь, пока кто-нибудь додумается полезть к нему с утешениями и сочувствием, и стал спрашивать о жизни Короля.

– На «Октябрьской» занимаюсь тем, что изготавливаю порох из подручных материалов, снаряжаю патроны, чиню оружие. За бесплатные услуги для дозорных я нахожусь под защитой станции…

Теперь для меня все встало на свои места.

– На «Сибирской» по ложному доносу убили мою семью. Ближе к ночи ко мне пришли из службы внутренней безопасности и заявили, что я занимался перепродажей крупных партий станционного оружия и патронов на сторону. Разбираться особо не стали. Меня отвели в комнату для допросов, а там уже стояла моя жена с дочерью на руках. Им не дали даже толком одеться, приволокли, в чем были. Я хотел их успокоить, но мне не дали и слова вставить. Зачитали приговор прямо на месте. На поверхность. Вот только не меня. Их. Обеих.