связываясь с той, что нас с Васей в переходе застала. Верил, что смогу убедить подождать немного, а потом, как закончу сотрудничать с детективом, вкратце опишу ей, что там было. Хотя, может, и не верил, а просто мозги отключил — настолько хотел.

Одно понимал — меня уж точно не болезнь моя стопорить смогла бы. Ну помру я, и что? Не думал, что Еве это как-то жизнь перевернёт. Обижать её не буду, притяжение у нас обоюдное, рано или поздно всё равно разошлись бы. А сдерживаться… С какой стати, когда девчонка изнемогала от любой нашей близости, даже без прикосновений? Слишком заманчивая реакция. Поэтому разрешил себе продолжать. Взрослые люди, разберёмся сами, Антон тут вообще не при чём. А мои дела почти решились к тому моменту.

Но сегодняшний день...

Сначала это заявление от босса, чтобы Еву привёл. А потом ещё и осознание, почему она такую херню провернула. И дальше — подтверждение своих догадок, когда девчонка спросила, буду ли я теперь её бить.

Охренеть просто. Нет, я, конечно, не играл перед ней в благородного рыцаря, да и вообще не люблю никого из себя изображать — но не думал, что она настолько фигового мнения обо мне. Вроде как не давал повода считать меня совсем исчадием ада. Опьянением её не пользовался, до дома всех проводил, слово своё сдерживал… А когда понял, что не смогу держаться от неё подальше, честно сказал это ей, ещё и предложил подождать, когда всё расскажу. Чёрт, да я даже тогда, в ванной, когда Ева была готова отдаться мне прямо на той стиралке, сверхъестественными усилиями сдержался. И вообще старался с ней вести себя правильно, как ни с кем прежде.

Но самым ошеломительным во всём этом сегодняшнем дерьме становится всё-таки другое. То, насколько мне не всё равно. Насколько меня задевает её ко мне отношение, хотя не привык зависеть от чьего-либо мнения. И… Насколько я беспокоюсь, что девчонка может быть во что-то втянута. Чёрт, да это меня пугает больше чего бы то ни было на свете. Хотя понимаю, что и сам встану под удар и могу потерять всё — наплевать. Главное, чтобы её отпустили, дуру эту. И пусть хоть шугается от меня, это я переживу.

Ем предложенную ей пасту с курицей молча, угрюмо смотрю перед собой — всем своим видом посылаю сигнал помалкивать. И Ева вроде улавливает, хотя несколько раз, вижу, пытается завязать разговор. Да и изначально позвала меня сюда больше для этого, а не чтобы накормить.

Такие её неожиданная нерешительность и чуть ли не виноватый вид не трогают совсем, хотя раньше бы да. Но и не злят теперь особо.

Мне даже неинтересно, что она там мне сказать хотела. И так уже успела. Да и другим голова теперь забита.

Игнорируя порывы Евы нарушить молчание, быстро доедаю и встаю, чтобы загрузить посуду в посудомойку. Вот только стоит оказаться к девчонке спиной — её прорывает неожиданно.

Преодолевает между нами расстояние громкими шагами, порывистыми такими и чуть ли не отчаянными. Сбивчиво дышит, обнимает меня сзади, утыкается в спину лицом.

А я так и стою. Не обнимаю её руки в ответ, не разворачиваюсь. Некоторое время даже не дышу, только и опускаю тарелку не в посудомойку, а куда-то на стол перед собой. А Еву не отталкиваю всё же.

Чувствую, как стучит её сердце. Кажется, будто мне спину пробивает, каждый удар ощутимо долбится. Неровно, быстро и громко. Неосознанно чуть ли не вникаю в ритм, хотя пора бы хоть кому-то из нас очнуться.

— Ты чего? — спрашиваю жёстко, не собираюсь смягчать ей ситуацию, даже несмотря на состояние девчонки. — Пытаешься подмазаться?

И вправду, боится, наверное, что веду её непонятно куда. Нуждается в моей защите.

— Н-нет, — только и получается выдохнуть у неё. Негромко, хрипло.

Офигенно развёрнуто и понятно, ага. Только я почему-то не требую дальнейших пояснений, а вместо этого внимаю её действиям дурацким.

Ева ведь всё ещё обнимает меня. Отстраняется ненадолго, шумно вздыхает, отчего посылает мне мурашек в спину. А потом вдруг целует. Жмётся губами к футболке сзади и проделывает это снова и снова. Тут даже если считать количество таких отчаянных действий, сбиться можно враз. Каждый поцелуй короткий, но ощутимый.

И как это вообще понять? Напрягаюсь всем телом, не понимая, почему меня всё ещё ведёт от неё. Вроде бы её поступок достаточно кристально отразил наши отношения, долбиться о глухую стену не собираюсь. Считает меня моральным уродом — так пускай.

Только нафига всё это сейчас… Каждый поцелуй как удар.

Ведь и без того дал ей понять, что защищу. Пусть прекращает.

Но даже когда она прекращает, ситуация не лучше. Потому что Ева всё ещё рядом, близко совсем, вжимается в меня, будто ещё не впечаталась внутри где-то, а только стремится. Привстаёт на цыпочки и тянется подбородком к моему плечу. Дыханием обдаёт шею.

Бесит. Злит одновременно и неспособность Евы дать мне нормальный ответ, чтобы я тут не домысливал, и моя беспомощность перед  этой девчонкой, из-за которой я в первую очередь думаю, что хочу, а не то, что куда реальнее кажется. И это после всего, что было…

Ева молча ластится ко мне, ведя себя совсем уж несвойственно. Бередит всё, что только может, и почему я не пресекаю?

Бережно расцепив пальцы своих рук, она цепляется левой за мою ладонь. Обвивает её пальчиками, вроде робко и даже нежно, но меня будто током бьёт. Не реагирую внешне — не сжимаю в ответ, но и не отстраняюсь. А Ева тем временем другой рукой, словно опасаясь, что иначе вырвусь и уйду, продолжает придерживать чуть выше живота.

Где-то в мыслях бьётся уверенность, что считай меня девчонка и вправду тем ещё ублюдком, не стала бы так касаться. Я дал понять, что защищу, что ничего ужасного не должно случиться — и вроде как всё. Ева и не в такие передряги смело лезла, с чего ей теперь бояться?

И уж тем более, с чего ей так отчаянно за меня цепляться? Добиваться прощения? А зачем?

Словно уловив мимолётное смягчение, Ева сплетает свои пальцы правой руки с безвольными моими и с силой сжимает.

Не понимаю, какого хрена я всё никак не могу нарушить затянувшуюся паузу и всё-таки призвать девчонку к вразумительному ответу. Или хотя бы развернуться, стряхнуть её с себя, а то обвила, будто путами, дышать трудно.

— Мы с Антоном хотели всё узнать, — наконец, срывающимся голосом начинает Ева. При этом обнимает ещё крепче, целует куда-то