против обледенения, из-за чего в разных местах взламывал внутреннюю обшивку, удивляясь сложности бортовых коммуникаций.

Решил найти подводку шлангов к стеклам, пусть их не осталось, как и самой кабины, но форсунки-то остались. Двигаясь шаг за шагом, он обнаружил бачок с надписью ПОЖ справа по борту. Бачок небольшой, из него натекло литра два. По запаху спирт, а какой, он не знал, поэтому решил ставить эксперимент осторожно. Выпил граммов двадцать, сторожа ощущение. Хмель, ударивший в голову свежим притоком крови, быстро прошел, осталась только сухость во рту. Значит – этиловый, решил он, можно протирать рану, делать настойки и внутрь принимать понемногу.

В зарослях вдоль речушки Цукан расставил силки из капроновой лески в надежде подловить куропаток. А не получалось, хотя они перебегали поляну совсем близко. Теперь он соорудил ловушку из большого чемодана, который опирался на колышек, а под ним накидал корм из ольховых и сосновых шишек. Долго и терпеливо ждал, пристроившись в шалашике с веревкой в руке, и куропатку все же подкараулил. С виду мелкая курица, а когда ощипал, чуть больше голубя. Один пух, да перья.

После горячего хлебова с куском мяса и диким луком – его Цукан притащил большую охапку, Виктор повеселел, на щеках выступил легкий румянец, это давало надежду, что удастся парня вытащить с того света и самому не пропасть. Травка полезла, а там и грибочки появятся, и рыбы наловим…

– Федорыч, сделай мне второй костылек, а то бока болят от лежания.

– Сделаю, Витек, сделаю. Чуть подсохнет, вместе пойдем рыбку ловить. А завтра здесь ковыряйся втихаря по хозяйству. Надо постели перетрясти, золу всю вычистить. Я вечерком вентерь плетенный заново поставлю у берега, речушка-то бурлит, несет мутную воду.

Ночью их разбудил грохот железа. С топориком в руках Цукан вылез из багажного отсека, где обустроил общее логово. Уселся среди обломков кабины, напряженно вглядываясь в темноту. Здоровущий медведь ворочал железо и камни, которыми он прикрыл сверху неглубокую могилу в мерзлом грунте. Заорал, загрохотал по обшивке топориком. Медведь испуганно рявкнул и кособоко порысил вниз по склону волоча по земле чей-то труп.

– Сволочь, запах учуял. Могилу разворотил.

– Я видел, там же большая куча камней, железок?

– Зверюга. Гребет, как трактор. Повадится. Как пить дать повадится, – сокрушался Цукан, понимая, что теперь нужно ходить и постоянно оглядываться. – Эх, надо было мне тормозухой могилу залить. У нее запах резкий.

– А если в него промасленный факел бросить?

– А что, мысль верная, Витек. Можно и факелы сделать. Масло из системы надоим. А еще лучше коктейль Молотова.

Цукан закидал могилу дерном, камнями. Сверху придавил железом от хвостового оперения, который умаялся тащить на веревке по склону сопки. Приготовили промасленные факелы и коктейль Молотова, сделанный по всем правилам военной науки. Две ночи спали спокойно. Медведь пришел на третьи сутки. Он безбоязненно стал разгребать железо, камни…

– План такой. Я спущусь вниз с бутылкой и подберусь к нему как можно ближе. А ты в кабине с факелами. Крикну, кидаешь в него факела, только упрись хорошенько здоровой ногой.

Факела не долетели, лишь высветили пространство возле могилы, что было не важно. Цукан зажег фитиль и кинул бутылку метров с двадцати. Полыхнуло отменно. Раздался дикий рев, треск валежника. В воздухе повис запах паленой шерсти и Цукан поверил, что медведь больше здесь не появится. Но камни и землю возле могил полил тормозной жидкостью.

В детстве видел, как ранки и лишаи у лошадей мажут дегтем. Поэтому надрал березовой коры, вытопил из нее деготь. Чередовал спиртовые компрессы из чаги с дегтем. Ярко-багровый отек заметно уменьшился. Попытался выдернуть из швов леску, но Виктор так дико заорал, что пришлось оставить эту затею.

– У моей жены брат на протезе скакал, как конь. Так у него культя была выше колена. Так что, Витек не куксись. Теперь, такие пластиковые протезы делают, что не отличишь от настоящей ступни.

Когда верховая вода спала, Цукан перегородил речушку плетеной изгородью, укрепив ее с двух сторон кольями, и рыба пошла в вентерь. В иной день ее набивалось столько, что за неделю не съесть. Стал пластовать и сушить про запас, но без соли она привлекала мух, червивела. Устроил коптильню и дело пошло лучше. Рыбу варил, парил, запекал с диким луком, которого натаскал впрок. Терпеть можно. Одна беда, без соли рыба быстро приелась, и вскоре Цукан хлебал только густую юшку и думал, думал напряженно, как жить дальше и что предпринять. Он облазил окрестности в радиусе около десяти километров. Идти по тайге с ветровалами, да по мшаникам и заболоченными низинам на костылях невозможно. Уйти одному можно, но парень погибнет. Он и так скис окончательно.

– Да не могу я это есть без соли! – жалуется Виктор, откладывая кусок рыбы. Попил компот из листьев смородины и прошлогодней брусники, скривился: ну и кислятина!

– Ешь, парень. У тебя фамилия-то лесная – Осинкин. Значит, не пропадешь.

Убрел Витя, опираясь на костыли, к речке. Сидит на валуне, ворошит речную гальку. А речка, гудевшая месяц назад талой водой, превратилась в жалкий ручей, по которому даже на плоту не пробраться. Цукан понимает, время упущено. Остается надеяться на обильные затяжные дожди, готовить впрок рыбу, сушить грибы. А еще из куска брезента и с помощью все той же спасительной лески, он принялся ладить сумку-рюкзак с лямками от пассажирских кресел. Постепенно втянул в эту работу Виктора, убедил, что ему тоже нужен рюкзак, что как только прибудет вода, они поплывут вниз по ручью, а он их выведет к большой воде, а ж там непременно найдется человеческое жилье.

Цукан собирал в ложбине грибы и столкнулся с медведем. Тот или не тот, что убегал с опаленной шерстью, но медведь зарычал и присел на задние лапы. Цукан, глядя в разинутую пасть, сделал несколько шагов назад и уперся спиной в ствол дерева. Ухватился за свисавшую ветку и, словно гимнаст, в два маха кинул тело наверх, подтянулся, ухватился за ствол. Медведь обошел вокруг дерева, словно примеривался с какой стороны начать восхождение. Встал на задние лапы и с грозным ревом стал драть кору когтями. Береза затрепетала так, что с нее посыпались сухие ветки.

– Цукан набрал в грудь воздуха и заблажил, закричал, понося медведя и всю эту житуху. Медведь опустился на четыре конечности. Цукан, окончательно осмелев, достал из-за пояса топорик взялся стучать по стволу, кидать вниз сухие ветки. Медведь вскоре скрылся в кустарнике, а потом, разбрызгивая воду, зарысил через ручей к противоположному берегу.

Дождь шел четвертые сутки с небольшими