— Иди сюда. — Он сорвал у меня с головы ленту и запустил руки в рассыпавшиеся длинные волосы. — Как будто львиная грива.

Потом он опрокинулся на спину и привлек меня к себе. Он любил, когда я была сверху, потому что, как он говорил, «ты выглядишь такой серьезной». Я же при этом всегда чувствовала себя скованно: у меня было ощущение, будто меня разглядывают, как под микроскопом. Ему нравилась эта поза; когда я немного наклонялась вперед, он мог держать мои груди. Он говорил: «Если бы ты только могла видеть то, что вижу я». Я получала больше удовольствия, если не стояла на коленях, а сидела над ним на корточках. Почему-то у меня при этом совсем не уставали ноги. «Что значит молодость», — говорил он.

Когда все закончилось, я легла рядом с ним. Положив голову ему на грудь, я думала о том, какие мягкие у него волосы и как бы я хотела вот так лежать рядом с ним как можно дольше. Переполненная теплом и любовью, я размышляла о том, как сильно люблю доктора Родригеса, когда с улицы донесся характерный звук подъезжающего «хиллмана». Хлопнула дверца машины, знакомо заскрипели ворота.

— Неужели это Элен? Не может быть, они же совсем недавно уехали.

Выскочив из спальни, я перебежала в детскую ванную и заперлась там. Впопыхах натягивая платье, я слышала, как машина въезжает в гараж. Встав на край ванны, я выглянула в окно. Джо закрывал ворота. Еще раз хлопнула дверца машины.

Миссис Родригес, белая как полотно, стояла посреди холла. Доктор Эммануэль Родригес заботливо обнимал ее за узкие плечи. Он помог ей сесть в кресло. Консуэла еще в машине, сказал он, вместе с Джо. Я побежала в гараж; Консуэла как раз начала плакать.

— У мамы мигрень, — ровным голосом произнес Джо. — Но мы все равно поедем на пляж? — Затем он посмотрел на меня и состроил гримасу: — Что это ты сделала со своими волосами?

Теперь Элен Родригес сидела уже за столом и пила воду.

— Селия, не могла бы ты закрыть жалюзи в нашей комнате, — попросил доктор Эммануэль Родригес, многозначительно посмотрев на меня.

Держа на руках Консуэлу, я побежала наверх. Она никак не могла успокоиться, по маленькому покрасневшему личику текли слезы. Я опустила ее в кроватку.

— Тихо, — сказала я, — я сейчас вернусь.

В спальне я закрыла жалюзи и включила вентилятор. Наспех расправив простыни, я поискала на полу свою ленту для волос, но не нашла. Я подумала о том, не поменять ли постельное белье, но решила, что тогда она наверняка догадается.

Из коридора я услышала, как доктор Эммануэль Родригес говорит:

— В доме должно быть тихо. Голоса, музыка, любой шум — все это очень болезненно действует на маму. Ты понял меня, Джо?

Джо выглядел так, будто готов был расплакаться.

— Все готово, Селия?

— Да, сэр.

Доктор Эммануэль Родригес вместе с женой удалились в спальню, закрыв за собой дверь. Почти сразу они начали о чем-то спорить, она заговорила высоким напряженным голосом. И прежде чем мне удалось увести Джо — я тянула его за руку, я уговаривала его, пожалуйста, пойдем посмотрим, как твоя сестра, она там плачет одна — мы услышали отчаянные, горькие всхлипывания его матери.

Через некоторое время она вызвала меня звонком. В комнате было темно как в могиле, Элен Родригес, свернувшись калачиком, прятала голову под подушкой. Я подумала: интересно, как она дышит? И сохранился ли на простынях мой запах? Почувствовала она его или нет? Она не сразу заметила мое присутствие; мне пришлось дотронуться до ее руки, похожей на тонкую белую палочку. Миссис Родригес отодвинула подушку и открыла глаза — сузившиеся и полные боли. Она заговорила тихо, едва слышно: поеду ли я на пляж вместе с доктором Родригесом и детьми? Она так давно обещала свозить их искупаться.

— Джо так ждал этой поездки. Я знаю, ты тоже любишь море. — И еще настойчивее: — Ты же любишь море?

Я ответила:

— Да, конечно. Может быть, вам что-нибудь принести?

— Нет, — сказала она. — Лучше поезжайте поскорее. Я хочу, чтобы вы все уехали.

На Макерипе-Бич море было спокойным и зеленым. Я устроила Консуэлу на полотенце под тенистым деревом. Перед этим я поднесла ее к берегу, окунула ей ножки, немного побрызгала на нее водичкой. Сначала она пищала, но потом ей это понравилось. Надышавшись морским воздухом, она вскоре уснула.

Джо вместе с отцом старательно рыли яму, достаточную, чтобы туда поместился взрослый человек. Когда доктор Эммануэль Родригес забрался в нее, Джо стал его закапывать: вначале просто посыпал сверху, потом начал зачерпывать песок ладошками. Окончательно придя в восторг, он стал загребать песок ногами и сталкивать в яму. Доктор Эммануэль Родригес закричал: «Только не в глаза, Джо, только не в глаза!» В конце концов он закопал отца по шею, из земли торчала только голова доктора. Джо соорудил вокруг нее аккуратный холмик, похожий на могильный, слегка его утрамбовал и, радостно смеясь, побежал к воде. Его отец чуть-чуть подождал, затем издал грозный рык, одним движением высвободился из плена и бросился в погоню.

Я последовала за ними. Зайдя в воду по пояс, я окунулась с головой. Доплыв до того места, где начинались скалы, я оглянулась на берег. Пляж был не очень большой, но и не маленький. Слева от нас какая-то семья расположилась на пикник; все они то и дело оглядывались по сторонам. Я была уверена, что они за нами наблюдают. Наши торопливые сборы привели к тому, что мы так и не взяли никакой еды. После того как Элен Родригес попросила меня поехать на пляж с ее мужем и детьми, мне хотелось одного — как можно скорее удрать из дома, пока я не выкинула какую-нибудь «детскую штучку» (по выражению доктора Родригеса), например, не рассказала миссис Родригес, чем я занималась, точнее, чем мы с ее мужем занимались последние несколько месяцев. Поэтому только сейчас я вспомнила, что должна была приготовить бутерброды с ветчиной. И свежий сок. Стоило мне об этом подумать, как рядом со мной вынырнул Джо. Я спросила: «Джо, ты хочешь есть?» — но он уже опять скрылся под водой. Я смотрела, как его силуэт быстро движется по направлению к скалам.

Ко мне подплыл доктор Эммануэль Родригес и лег на спину.

— Нам нужно быть поосторожнее, — сказала я. — Сегодня нас едва не застукали.

Глядя в небо, он ответил «да» и тут же повернулся и поплыл в сторону, как будто мы были незнакомы. Я наполовину окунула голову в воду: море разделило мир на две части. Это выглядело странным. Как моя жизнь.

Элен Родригес провела в постели целую неделю. По ее требованию, доктор Эммануэль Родригес, чтобы не беспокоить ее, спал в смежной комнате. Он был озабочен: его жена не страдала мигренями, уже очень давно не случалось ничего подобного. Она не спускалась вниз и вообще не выходила из своей комнаты. Если ей что-нибудь было нужно, она звонила. Я приносила ей чай и сок, но она только пила воду и, как птичка, отщипывала маленькие кусочки сухого печенья. Согласно ее пожеланию, я не пускала к ней детей. Почему-то она не хотела их видеть. Не знаю, может быть, виновато мое воображение, но когда она смотрела на меня, то казалось, что меня она тоже не хочет видеть.