Он допрашивал меня целый час и, наконец, сжалился.

— Сделаю тебе чай, — сказал Лекс. — Ты устала.

Он направился на кухню, а я спросила, глядя ему в спину:

— Как ты стал энфирналом?

— Умеешь ты задавать вопросы, Лисса, — хмыкнул он.

— Только не говори, что я задела твои чувства. У тебя их нет.

— Сократить бы твой словарный запас, — недобро сощурился он. — Ты слишком много болтаешь.

— Сократить? — не поняла я.

— Да. Так, чтобы ты говорила лишь «хорошо», «как скажешь» и «я сделаю все, что ты пожелаешь, Лекс».

— Не густо, — фыркнула я.

— Мне хватит.

— Мечтай! — я вскочила с дивана и подошла к окну.

— Я был в числе тех, кто первым прибыл на место разлома, — донеслось со стороны кухни.

Я замерла, не дыша. Энфирнал откровенничает. Такой момент страшно спугнуть.

— Пришло оповещение, что из разлома появились чудовища и нападают на людей. Наше подразделение отправили на разведку.

— Ты был солдатом? — я обернулась к Лексу.

— Верно, — кивнул он. — Мы не представляли, с чем столкнемся. Первые существа, перейдя Грань, были сильными и злыми. Они убивали всех подряд.

— Но как же иммунитет?

— Они получали его, пожирая людей.

— Но… — я запнулась. Хотела спросить — как же так? Идрис говорила, что иммунитет можно получить только через вакцину и физическую близость. Но, выходит, есть еще способ. Впрочем, я была благодарна ей, что она не предложила этот вариант. Съесть кусочек кого-то живого ради иммунитета — это точно не для меня.

— Наш отряд подошел к самому разлому. Именно там мы встретились с существами. Завязался бой, который мы проиграли. Почти все погибли, спаслись всего несколько человек.

— Вы приняли Мрак, — кивнула я.

— Тогда мы даже не поняли, что произошло. Просто все вдруг изменилось. Мы стали сильнее и выносливее. Вещи, которые были при нас, превратились в особенное оружие. Но главное — мы выжили. Тогда еще ни люди, ни существа не знали, кто такие энфирналы. Мы были первыми в своем роде.

— И что потом?

— Мы начали меняться. Эмоции угасали, зато росла сила. Пожалуй, тяжелее всего пришлось нашим родным. Мы причиняли им вред одним своим присутствием. Мрак уничтожал их чувства и забирал радость. Когда я понял, что родители и сестра страдают из-за меня, я ушел.

— Подожди, — перебила я. — Грань появилась больше двадцати лет назад. Ты что же с тех не видел родных?

— Нет. А зачем?

Он так это спросил, что мне стало неловко. Опять я совершаю ту же ошибку — веду себя с энфирналом так, словно он человек. Я постоянно забываю, что Лекс практически не чувствует. Вспоминать об этом неприятно. В комнате сразу стало как будто прохладнее, и я поежилась.

Однажды я вот также исчезну из жизни Лекса, и он забудет обо мне. А когда кто-то его спросит: ты не хочешь повидаться с Лисой? Он удивится и поинтересуется — а зачем?

На самом деле, история Лекса печальная, но он сам этого не осознает. Ему все равно. Это даже немного пугает.

Я снова отвернулась к окну и не услышала, как Лекс подошел сзади. Вздрогнула, когда ощутила его дыхание на коже.

— Посмотри на город, — я кивнула на Циви за окном. — До чего здесь красиво!

Отражение Лекса в стекле пожало плечами. Вид его не впечатлил.

— Ты разве не видишь? — удивилась я. — Как это возможно? Ты же не слепой.

— Я смотрю глазами, а ты смотришь чувствами, — объяснил он разницу.

Идея пришла мгновенно. Я не была уверена, что это сработает, но попытаться стоило. Лекс говорил, что ощущает отголоски моих эмоций. Особенно, когда между нами есть физический контакт.

— Тогда я тебе покажу, — я завела руки за спину и сжала пальцами запястья энфирнала.

Лекс резко выдохнул, щекоча мне шею. Мы застыли, глядя на рассвет над городом. На подкрашенные розовым облака. На первые лучи солнца, пробивающиеся из-за горизонта, что золотым нимбом искрились над Циви.

Я знала — Лекс не просто видит то же, что и я. Прямо сейчас он проживает мои эмоции. Возможно, это их уничтожит. Мрак — ненасытен. Он пожирает все, до чего добирается. Но я готова отдать частичку себя, чтобы Лекс снова ощутил, каково это — быть человеком. А еще я втайне надеялась, что он поймет, чего себя лишает, и передумает.

Я уже привычно устроилась за высоким барным столом. Лекс заваривал чай, а я, подперев щеку рукой, любовалась четкими движениями энфирнала. Даже во время готовки он оставался воином — ни единого лишнего жеста.

Это была целая чайная церемония. Длинная, монотонная. Надо иметь по- настоящему крепкие нервы, чтобы соблюдать все эти тонкости. Мне бы терпения не хватило. А вот Лексу нравилось.

Впрочем, я не жаловалась. На энфирнала я могла смотреть вечно. И неважно, что он делает.

Так, наверное, можно восхищаться картиной, даже в каком-то смысле любить ее. Рисунок великолепен, художник постарался на славу. Тебе приятно находиться рядом с ней, но самой картине все равно, что ты чувствуешь. Она даже может быть твоей, только это ничего не изменит. Картина не в состоянии ответить тебе взаимностью. Не потому, что она плохая. У нее просто нет чувств.

Мои безрадостные мысли прервал звук подъемника, и я скривилась. И без того плохой день испорчен окончательно. Ни разу еще подъемник не привез ничего хорошего.

Чутье меня не подвело. Я поняла это, когда увидела Джаспера. Увы, рана на его лбу зажила. Даже следа не осталось. А я думала, будет шрам на память обо мне.

Заметив меня, Джаспер сощурился.

— Вернулась, — окинул он меня мрачным взглядом. — Я надеялся, ты сгинула навсегда.

— Не дождешься, — я показала вредному энфирналу язык.

Он аж споткнулся, но, как выяснилось, удивила его вовсе не моя дерзость.

— Она человек, — Джаспер ткнул пальцем в мою сторону.

Я бросила на Лекса затравленный взгляд. Пока была с контрабандистами, у меня закончилась маскировка. Томми обещал дать еще, но потом брат превратился в монстра, и стало не до этого.

С Лексом мне не надо было скрываться. Кто ж знал, что заявится Джаспер. Чего он ходит сюда, как к себе домой?

— Я в курсе, кто она, — кивнул Лекс и наполнил третью чашку чая — для напарника.

— Ты так спокойно об этом говоришь? Она перешла Грань незаконно.

— Не совсем так, — поправил Лекс. — Это я перевел ее за Грань.

В лофте повисла тишина. Джаспер обвинял меня в несоблюдении Закона. Он бы сдал меня без зазрения совести. Не знаю, что я ему сделала, но он меня не выносит с первой встречи. Но, если возьмут меня, это скажется на Лексе. Он будет соучастником.