Словно в ответ на его мысли в дверь ввалился Крячко. Шумно отдуваясь, будто пришлось бежать стометровку на время, он бухнул пакет на стол и заявил:

— Все, Лева, ты как хочешь, а я из этой дыры убираюсь. И жалеть твоего подопечного больше не стану. Если придется, на руках в машину отнесу, но в этом захолустье не останусь. И не проси!

— Ты что разбушевался? С аптекаршей поцапался? — хмыкнул Гуров. — Наверняка со своими шуточками приставать начал и от ворот поворот получил?

— Если бы, Лева, если бы, — покачал головой Стас. — Знаешь, сколько в этой деревеньке аптек? Двадцать девять, Лева! А знаешь, сколько из них работают в вечернее время? Угадай, Лева! Ни за что не угадаешь! Три, Лева, всего лишь три! И все они находятся у черта на куличиках. А я, Лева, как последний болван пошел пешком! Пешком, Лева! Пять километров отпахал. Вот ты скажи, Лева, на черта им столько аптек, если все они закрываются в шесть вечера? Или после шести в Вязниках болеть не принято?

— Не повезло, — пожал плечами Гуров.

— Не повезло? И это все, что ты можешь сказать? — притворно возмутился Крячко. — Вот спасибо, друг. Умеешь ты поддержать товарища в трудную минуту. Прямо как в кабинете у психотерапевта побывал. Сразу от сердца отлегло.

— Ваган звонил, — спокойно проговорил Лев.

Крячко тут же отбросил шутливый тон и, усевшись напротив, спросил:

— Плохие новости?

— Пока трудно сказать.

— Ваган нашел автора подделок?

— Не нашел. Но кое-какую информацию все же раздобыл.

— Выкладывай! — потребовал Крячко.

— Я говорил, что упомянул в разговоре с Ваганом о заинтересованности Курбана судьбой Яропольцева? Так вот. Не найдя никаких сведений о том, кто справил фальшивые ксивы, Ваган решил навести справки о Курбане и его методах работы и выяснил одну очень интересную деталь. Оказывается, у Курбана имеется свой личный человечек, который специализируется на такого рода подделках. А знаешь, для чего ему это? Когда Курбану нужно, чтобы кто-то перестал ему надоедать, он дает указания своему человечку. Тот готовит документ с фотографией жертвы. Курбан посылает своих людей. А уже они устраивают так, чтобы жертва исчезла раз и навсегда.

— Не понимаю, для чего такие сложности? — сдвинул брови Крячко. — Ладно еще несчастный случай подстроить, это логично. А ксивы-то на кой ляд?

— В этом вся суть, — задумчиво проговорил Гуров. — Курбану нужно, чтобы имя жертвы вообще не всплывало. Никак. Ни в связи с несчастным случаем, ни в связи с естественной кончиной. Этот человек как бы вовсе исчезает с горизонта. Вместо него хоронят безликих Ивановых, Петровых и Сидоровых, понимаешь?

— Прости, друг, не понимаю, — развел руками Станислав.

— Согласен, комбинация сложная, но если поразмышлять, то становится все понятно. Давай прокрутим ситуацию с Яропольцевым. Если бы в моем доме была убита не безликая Петрова, на чье имя сделан паспорт, а гражданка Яропольцева, супруга бывшего армейца, примерного семьянина, каковы бы были действия полиции?

— Стандартные процедуры. Идентификация трупа, сбор информации по Яропольцеву. Характеристики там всякие и прочая лабуда.

— Вот-вот. Далее стали бы поднимать все прошлые связи Яропольцева. Выяснять место последней работы, причины, заставившие его перебраться из Челябинска в Москву. Чуешь, куда завернули? Челябинск всплыл бы уже на самой первой стадии расследования. А там и до Курбана недалеко. Ему же лишний интерес правоохранительных органов ни к чему.

— Послушай, но ведь убит не сам Яропольцев, а его жена. Как мог Курбан быть уверен в том, что он не пойдет и не сдастся полиции? — задал Крячко резонный вопрос.

— Да потому, что он не должен был остаться в живых, — уверенно произнес Гуров. — Он должен был лежать в той же квартире, с теми же самыми ножевыми ранами. Все должно было выглядеть, как семейная ссора, зашедшая слишком далеко. Курбан уже несколько раз проворачивал подобные фокусы. А теперь смотри, что было бы в случае так называемых Петровых. Пришла квартирная хозяйка и обнаружила два окровавленных трупа. Вызвала полицию. Те приехали, констатировали двойное убийство на бытовой почве. Полистали паспорта, убедились бы, что ребята «чистые». Неизвестный Петров и неизвестная Петрова. И все. Дело закрыто и сдано в архив. А что же Яропольцевы? Да ничего. Канули в Лету. Вот такая история, Стас.

— Ну, дела… Чем же таким серьезным угрожал Курбану Яропольцев, что он решил даже имя его стереть с лица земли? — озадаченно протянул Крячко.

— Поймал его на толстый крючок, — неожиданно раздался голос Яропольцева.

Гуров и Крячко как по команде оглянулись. Максим лежал с закрытыми глазами. Лицо его было спокойно. В какой-то момент Гуров усомнился, действительно ли слышал его голос, но тут Яропольцев открыл глаза, приподнялся на локтях и медленно произнес:

— Правда, я тогда не знал, чью воду замутил. Думал уладить кое-какие проблемы, только и всего.

— Так ты не спишь? — возмутился Крячко. — Давно подслушиваешь?

— Не хотели бы, чтоб слышал, говорили бы тише, — спокойно отреагировал на выпад Максим.

— Все равно надо было дать знать, что очнулся, — заметил Крячко, но уже более мирным тоном.

— Интересно было послушать ваши рассуждения. — На лице Яропольцева появилось некое подобие улыбки. — Всегда мечтал посмотреть на оперов за работой.

— Посмотрел? А теперь выкладывай, за-ради чего курбановские головорезы открыли на тебя охоту, — приказал Крячко. — Давай, Яропольцев, все как на духу. Мы и так много времени потеряли.

— Есть хотите? — вмешался Гуров. — Стас нас на неделю провизией обеспечил.

— Успеется, — отказался Максим. — Сначала исповедь, верно, полковник? — И он с иронией посмотрел на Крячко. Тот недовольно фыркнул, но промолчал.

— Что ж, не буду скрывать, что этот вариант предпочтительнее, — заметил Гуров. — Времени действительно потеряно немало. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что ваши преследователи уже доложили о вмешательстве полиции кому следует. В этой ситуации любое промедление на руку преступникам.

— Понимаю, — кивнул Яропольцев. — Но сначала я все же попытаюсь объяснить, почему я поступил так, как поступил. Не то чтобы в сложившихся обстоятельствах это для меня важно, просто так будет проще. Мы с Олей поженились, когда нам было по восемнадцать. Школьная любовь. С первого класса. Не могли дождаться, пока разрешат официально зарегистрироваться. Вы знаете, что она старше меня на шесть месяцев? Думаю, не обратили внимания. Так вот, этот факт помог нам успеть зарегистрироваться до того, как меня призвали в армию. Она ждала меня. Крепко ждала. А я взял и подписал контракт на дополнительный срок. Льстило мне, что оценили высоко. И ответственный я, и дисциплинированный, и рука у меня крепкая, и глаз зоркий, и реакция отменная. Короче, вписался в особые войска. А там пошло-поехало. Дослужился до секретного подразделения. Настолько секретного, что и жене в постели не шепнешь. Она до конца думала, что я штаны в каком-то штабе просиживаю. Переживала, мол, редко видимся. Но зарплата достойная, а деньги нам были нужны, вот и смирилась. А потом это ранение, и все полетело кувырком. Из армии меня тут же поперли. Им, видите ли, инвалиды не нужны. Да ладно, это в прошлом. Какое-то время перебивались случайными заработками, а потом вдруг объявился мой давний приятель. Нет, не приятель, одноклассник. Встретились в пивнушке. Я тогда сильно закладывать стал. Выпили, разговорились. Он так сладко расписывал свою житуху в славном городе Челябинске, что я загорелся и упросил замолвить за меня словечко, чтобы в его контору взяли. Он сказал, что к нему никак, а вот водителем-дальнобойщиком пристроить, пожалуй, сумеет. Я ухватился за эту идею. Олю уговорил. Продали квартиру, переехали в Челябинск. Поначалу все было неплохо. Платили прилично, жилье достойное. Оля на работу вышла. Казалось, жизнь налаживается. И тут как гром среди ясного неба. Настолько внезапно, что до сих пор как вспомню, так в глазах темнеет. Моя жена, моя Олюшка, она…