Мне удается успокоиться за несколько мгновений до того, как замок тихо щелкает, впуская инквизитора. Тот некоторое время тихо возится в прихожей, а затем проходит в комнату и, на пару секунд замерев у стола, проходит к кровати.

— Мейделин? — доносится до меня едва слышимый шепот.

Ну нет уж, на это я не куплюсь. Радуясь, что заняла примерно ту же позу для сна, я не откликаюсь, продолжая размеренно дышать. Это, кажется, успокаивает Риндана — одеяло за моей спиной откидывается, а перина прогибается, принимая вес тела мужчины. Осторожно обняв меня за талию, мужчина затихает и спустя несколько минут спокойное дыхание извещает меня о том, что он спит.

И лишь после этого я позволяю себе открыть глаза и уставиться в светлеющее окно. А ещё — осознать, свидетелем чьей встречи я только что стала.

Я так и не могу заснуть — ворочаюсь до рассвета. Даже Максвелл под утро просыпается и, приподнявшись на локте, недоуменно смотрит на меня сонным взором. Но часы показывают без пятнадцати шесть, а значит — самое время для адекватного пробуждения. Оставив Риндана досыпать, я выскальзываю из-под одеяла и, подхватив со стула платье, скрываюсь в ванной.

Прохладный душ помогает взбодриться. Стоя под тугими струями воды, я даже успеваю обдумать несколько вариантов произошедшего ночью.

Мужчины договорились о встрече и, судя по теплому приветствию, знали друг друга лично. Когда познакомились? На работе? Исключено — Риндан заступил на службу уже после увольнения инквизиторов, даже с запасом в несколько дней. Знают друг друга давно? Вариант рабочий — только вот узнать наверняка я не смогу: у Максвелла не спросишь, а копание в жизни Хилла однозначно вызовет вопросы. Тем более, зачем они встречались? Что находится в свертке? И, главное, что вообще происходит — ведь Хилл и остальные, кроме убитого Вермейера, находятся в розыске!

Пока что понятно только одно — Риндан ведет какую-то свою игру. Только вот в том, какую сторону он занимает, я не уверена.

Пока я нахожусь в ванной, утро окончательно вступает в свои права. За окнами опять идет снег — я констатирую это мельком, проходя к столу. Мой планшет лежит на том же месте, на котором я его оставляла и, не включая лампу, я беру переносное перо и прохожу к подоконнику, в последний момент все-таки оглядываясь на кровать.

Максвелл спит, даже во сне умудряясь сохранять немного ироничное выражение лица. Темные волосы разметались по подушке, а широкая грудь размеренно вздымается. Да, он явно не догадывается о том, что творится у меня в голове.

Мой планшет — мир, понятный только мне одной. Система шифрования, придуманная нами с Адель, ещё когда она была вынуждена тайком бегать на свидания с Джо, до сих пор не разгадана никем. Ирмис однажды пытался — не преуспел. И не мудрено — в основу положены события нашей жизни, и все символы в небольшом алфавите на двоих имеют свое, особое значение.

На конспект не уходит много времени. Кратко зафиксировав вопросы, я приступаю к главному — поиску решения. А первым делом в выяснении интересующего идет, конечно же, необходимость обойтись малой кровью.

А значит, придется поломать голову.

Мои умственные потуги прерывает звук сзади. Оглянуться я не успеваю — меня обхватывают за талию и нежно целуют в висок.

— Чем это ты занята с утра пораньше? — хриплым от сна голосом интересуется Максвелл, заглядывая через плечо. Некоторое время разглядывает ровные ряды закорючек и выразительно хмыкает. Объясняться мне не хочется — и, отложив планшет, я поворачиваюсь и обнимаю инквизитора за шею.

— Хочу кое-что проверить, — сообщаю чистую правду.

Я не хочу погрязать в подозрениях — пока что Максвелл их не заслужил. Мне не верится, что мужчина, вот так просто и весело рассказывающий о своей семье, способен на предательство. Но оглашать Риндану свои соображения тоже не кстати — вряд ли он обрадуется, узнав, что я в курсе его ночных похождений.

Лучше уж я негласно все выясню.

— Я предлагаю позавтракать и прогуляться, — зеленые глаза лучатся теплотой, — ночью был снегопад, нужно пользоваться случаем.

Я не трачусь на слова — просто улыбаюсь, выражая согласие. Я по прежнему не знаю, во что ввязался инквизитор, но понимаю одно — сегодняшний день я хочу провести, как обычный человек.

После завтрака мы выходим на улицу. Служба уборки знает свое дело — тротуары очищены от снега и лишь ровные сугробы на обочине напоминают о прошедшей метели. Не спеша двигаясь по направлению к центру, я разглядываю деревянные фонари, которые так и не заменили на современные и маленькие двухэтажные цветные дома, которыми так богат Нойремштир.

— Я читал, что раньше здесь базировался штаб инквизиции, — сообщает Максвелл, — правда, не знаю, так ли это.

— Так, — киваю, — после окончания темных времен город сожгли дотла. Отстраивать сразу не стали — лишь спустя полвека здесь поселились люди.

— Как интересно, — хмыкает инквизитор, — не думал, что ты интересуешься историей.

— Не я, — сдаюсь с потрохами, — Джо. Муж Адель.

— Помню. Выходит, он историк?

— Историк. По велению сердца, — я улыбаюсь, вспоминая высоченные стеллажи с книгами, стоящие в кабинете мужа Адель, — а по образованию зельевар. Очень хороший.

— И вы дружны.

— Дружны, — не спорю, — у меня прекрасная семья. Точнее, то, что от неё осталось.

Моя горькая ирония не проходит незамеченной — его рука, держащая мою ладонь, на миг сжимается, а сам инквизитор вдруг смотрит в противоположную нашему направлению сторону и, на минуту задумавшись, вдруг тянет меня через дорогу.

— Пойдем!

— Риндан! — восклицаю я, вслед за мужчиной перебегая проезжую часть, — ты что?! А если заметят?

— Пусть! — великодушно разрешает Максвелл и заговорщицки мне подмигивает, — воспользуюсь служебным положением.

Слов у меня нет, да и появиться им не суждено — дар речи отнимает окончательно, когда я вижу, куда меня привели.

— Кажется, на него ты смотрела из окна? — замечает инквизитор и буквально втаскивает меня за собой в узкий проход катка.

Cейчас, утром, людей на льду мало. Тихая музыка, звучащая, кажется, из ниоткуда, наводит на мысли о магической составляющей. Риндан, кажется, такого же мнения — обводит взглядом каток и кивает каким-то своим мыслям.

— Ну вы счастливчики! — из глубин катка к нам подъезжает паренек. Он одет броско, даже щегольски — синяя дубленка, красные утепленные штаны, черная ушанка набекрень, — через четверть часа как раз новый сеанс. Вам две пары коньков?

— Ну что? — Максвелл, улыбаясь, смотрит на меня и я понимаю — кажется, придется кататься.

— Две, — соглашаюсь с парнем.

Коньки нам вручают почти сразу — даже размер называть не приходится. Впрочим, причина этого раскрывается быстро — когда мягкая обувь, на мгновение вспыхнув, садится точно по ноге.