Она намеренно смотрела в землю и поэтому не увидела, как Уоллес заносит руку. Удар был не сильным, но неожиданным - Эбби пошатнулась и уронила учебники.

- Никто не смеет врать про меня! Поняла, сука? - Уоллес шагнул к ней. Эбби вздрогнула. Уоллес ухмыльнулся и пошел прочь, задев ее плечом.

Эбби очень, очень срочно нужно было поговорить с Гретхен - не только из-за Уоллеса, из-за всего вообще. В ней столько всего накопилось, что в мозгу туманилось, каку пьяной, мысли замедлялись, язык тяжелел... Эбби пыталась выговориться самой себе, когда ехала домой из школы, записать свои переживания, рассказать о них Жирафу Джоффри, пока, наконец, ее пальцы сами собой не взяли телефон и не набрали номер Гретхен.

- Алло? Алло? - ответил мистер Ланг. Эбби тут же бросила трубку, но та немедленно завибрировала под рукой девушки:

- Привет, это Микки! Привет, это Микки!

Эбби медленно подняла трубку.

- Эбби, если ты еще раз позвонишь сюда, я вызову полицию. Тебя здесь не ждут, - произнес мистер Ланг.

Той ночью Эбби, выскользнув тайком из окна, поехала в Олд-Уилледж и, припарковавшись у Альгамбра-Холла и пройдя пешком целый квартал от Миддл-Стрит до Пьератес-Крузе, встала под окном спальни Гретхен и принялась бросать в него крошечные камушки. Несмотря на размер, стук от них разносился по всему кварталу.

- Гретхен! Гретхен! - шипела Эбби. В тот самый миг когда она уже сдалась и хотела уходить, из темноты вверху что-то вылетело. Эбби бросилась на землю, ободрав ладони до крови и едва удержавшись, чтобы не закричать, и посмотрела вверх - с ветки вечнозеленого дуба по другую сторону улицы на девушку зыркал виргинский филин. Эбби поднялась на ноги и убралась оттуда к черту.

Среда была «Днем ботанов» - все подтягивали штаны до подмышек, застегивались на все пуговицы и надевали радужные подтяжки. Все, кроме Эбби - та все время просто ходила, не поднимая головы.

Темой четверга было рабство.

Через пять лет День рабства пропадет, как не бывало, но в 1988-м никто и представить не мог, будто он может кого-то оскорбить - это ведь наша добрая традиция!

В окне главного офиса висел огромный лист белой оберточной бумаги -это и был невольничий рынок, вокруг которого сгустились ученики. Работало это так: учащийся мог купить раба, назвав цену, и если рабу не удавалось назвать большую цену, он становился собственностью господина или госпожи, и та могла делать с ним что угодно, когда наступит обеденный перерыв и Парад Рабов. Например, госпожа могла заставить рабыню надеть очень некрасивую футболку или - ужаснее всего! - носить бюстгальтер поверх одежды. Некоторые парни надевали на своих рабынь поводок и заставляли ходить по Газону на четвереньках, и все это было совершенно нормально, потому что все вырученные деньги шли в фонд выпускников.

Перед толпой стояла мисс Тоне с маркером, записывая имена рабов и их владельцев. Эбби пробежала список взглядом... и замерла. Торопливо выведенные рукой мисс Тоне печатные буквы ясно говорили:

Владелец: Гретхен Ланг

Рабыня: Эбигейл Риверз

Значит, Гретхен была в школе - иначе как бы она смогла участвовать?! Раньше Эбби всегда знала, где находится Гретхен, и наоборот: каждая наизусть помнила расписание уроков другой, знала, в какой туалет та обычно ходит и где прячется, когда ей тяжело (Эбби - за часовню, Гретхен - в тылу библиотеки); каждый вечер они обсуждали по телефону, что будут делать на следующий день. Но теперь все это закончилось, Гретхен больше не говорила с Эбби по телефону, а миссис Ланг потребовала изменить расписание Эбби, чтобы они с Гретхен никогда не попадали на уроки вместе, и та часть мозга Эбби, которая следила за Гретхен, перестала работать.

Но теперь она точно знала, что Гретхен здесь! Осталось только ее найти!

- Эй, рабыня! - произнесла Гретхен. Эбби развернулась - та стояла прямо перед ней: все те же пропитанные потом одежды, волосы торчат, как колючая проволока, лицо грязное и немытое, сильная вонь духов.

- Где ты была?! Ты как?! - воскликнула Эбби.

- Рабам голоса не давали, - хихикнула Гретхен, смеясь своим мыслям.

- Слушай, сейчас не до этого! Я так волновалась! Никто...

Гретхен приложила грязный палец к ее губам. С одной стороны, Эбби захотелось отшатнуться, с другой - она была рада, что Гретхен снова к ней прикасается.

- Поговорим в туалете. Пойдем, - развернувшись, Гретхен зашагала по галерее, и Эбби поторопилась за ней вслед. Гретхен всегда ходила в туалет в корпусе изящных искусств, и Эбби была спокойна: у них как раз хватит времени сходить туда и обратно до первого звонка. То, что она оказалась рабыней Гретхен, ее не пугало - они ведь были подругами. Гретхен не заставит ее делать ничего плохого.

- Снимай макияж, - приказала Гретхен. Эбби продолжала улыбаться, как дура, прислонившись спиной к двери туалета. Гретхен стояла у раковины - лицо ее было таким же бледным, как кафель за спиной. Во всем холодном помещении несло «Юнайтед Калорс оф Бенеттон».

- Это Уоллес Стоуни, да? Мы должны обо всем рассказать, иначе он сделает то же самое еще с кем-нибудь!

Гретхен не отвечала. Она вынула из сумки свернутое желтое полотенце для рук (взятое из маминой ванны) и большую баночку косметического молочка «Понде», поставила их на край раковины и сказала:

- Ты рабыня, а я твоя хозяйка. Рабы не носят макияж.

С самого седьмого класса только Гретхен видела Эбби без макияжа и никогда не упоминала об этом в школе. Макияж Эбби был запретной темой.

- Я не шучу, - Гретхен сняла крышку. - Снимай.

Хребет Эбби словно исчез. Голова кружилась от вони духов. Может, она подыграет и тогда Гретхен прекратит? Эбби соберется наносить молочко, но Гретхен тут же схватит подругу за руку, смеясь: «Я же шучу!», и они снова будут дружить...

- Если сама не снимешь, я сниму, - продолжала Гретхен.

- Мы должны рассказать твоим родителям про Уоллеса... - выдавила Эбби. - Он на меня тоже нападал...

Гретхен протянула ей банку «Понде» - в свете ламп оно сверкало нежной белизной, как кулинарный жир «Криско». Эбби подошла к зеркалу, не чувствуя под собой ног, и поглядела: под резким, противным электрическим светом кожа девушки была яркой и розовой, как вареные креветки. Но еще несколько секунд, и Гретхен увидит, какая Эбби уродина на самом деле.

- Ты это серьезно? - Эбби зачерпнула молочко двумя пальцами.

- А то, - ответила Гретхен. Рука Эбби дрожала - она физически не могла поднести пальцы к лицу. Гретхен закатила глаза (Эбби увидела густую сеть красных сосудов на ее белках) и заявила:

- Тогда я сама!

- Гретхен... пожалуйста... - глаза Эбби вдруг защипало, а горло начало сжиматься, - Это же мой макияж...

Схватив Эбби за руку, Гретхен ткнула косметическое молочко ей в лицо, мазнув по переносице и попав в глаз, оставляя холодную и жирную субстанцию на глазном яблоке.