Я прекрасно помнил дорогу до того места, откуда мы вчера без оглядки удирали, бросив там Шкоду Ярослава. Уже совсем рассвело. День обещал быть солнечным и прохладным. Мы ехали по Ленинградке и до нужного нам поворота оставалось ещё километров десять. И чем дальше мы удалялись от деревни, тем всё чаще попадались нам, идущие или едущие на лошадях в попутном направлении, люди. Совсем скоро мы настигли некое подобие организованной колонны, состоящей из тридцати-сорока человек. Они плелись с разнообразными тюками, укутанные во всё самое тёплое, вдоль обочины трассы. Также в начале и в конце «колонны» ехали две лошадиные упряжки. В телегах, которые тащили за собой лошади, сидели самые старые и совсем маленькие дети; человек по десять в каждой телеге. Когда мы поравнялись с «колонной», некоторые из пеших её членов попытались жестами рук остановить нас. Очевидно, они думали, что машина идёт на север и могла бы ещё кого-то взять. Но мы проехали мимо. Кто-то позади громко изрыгнул на нас проклятие и отчаянно махнул рукой. Догнали и обогнали мы ещё несколько похожих «организованных колонн», но на протяжении всего нашего пути поток идущих на север был почти беспрерывным: в «прогалах» между «колоннами» всегда плелись пешком по несколько человек, чаще всего семьями. Хотя, пока мы не свернули с Ленинградки, встретились нам и несколько переполненных легковушек, двигавшихся к северу, и даже одна «ГАЗель», которая чуть ли не скребла по асфальту глушителем – настолько много в неё набилось народу. Видно было не вооружённым взглядом и общее паническое настроение. Люди, шедшие от уже атакованных небольшими группами афганцев деревень с «юга» (со стороны Москвы), белые от страха, наспех собравшие самые необходимые пожитки, рассказывали на ходу выбегающим к ним с расспросами жителям придорожных деревень, что им пришлось пережить. Рассказывали, какие ужасы, вероятно уже сегодня, когда стемнеет, ждут и тех несчастных, до кого исчадья ада ещё не успели добраться. Те, в свою очередь, наспех приняв решение спасаться, покидали свои дома и тоже устремлялись к северу. Сарафанное радио мигом облетало округу, и поток беженцев рос в геометрической прогрессии с каждым часом. Мне, конечно же, вспомнилась наша вылазка к Колокольцевке, но, Боже, как же всё было иначе сейчас, нежели тогда! Казалось бы те же колонны людей, двигающихся прочь от беды, те же надежды, что всё образуется. Но нет, теперь всё было куда печальнее. Если тогда бегством спасались лишь жители прифронтовых населённых пунктов, направляясь в тогда ещё относительно спокойную и стабильную Москву или её окрестности, а регулярная армия, ещё не раздавленная ордами живых мертвецов, кое-как справлялась с удержанием рубежей, то теперь… Теперь «конец «Света» или, если угодно, сама Смерть, холодно дышала в затылок каждому, кто двигался прочь от своих домов. Ведь кто мог, и кто хотел, уже давно покинули свои дома и ушли на север в попытках обрести новую жизнь или хотя бы отсрочку от страшного конца в Петербурге, Архангельске, Мурманске, Петрозоводске и прочих городах севера, до которых смерть, казалось, дойдёт совсем-совсем не скоро или вовсе не дойдёт, остановленная на подступах армией, чудо-тарелкой или волей Божьей. А те же, кто бежал на север теперь, были либо самые бедные крестьяне, не имеющие ни малейшей возможности спастись бегством ранее, либо самые самонадеянные или упрямые, до последнего отказывавшиеся верить в приближение конца. Поэтому-то и колонны, встретившиеся на нашем пути, были не столь многочисленны и технически оснащены, как те, что я наблюдал на трассе М5 полтора года тому назад. Мне стало невыносимо грустно от увиденного, комок подступил к горлу. Я ехал максимально медленно, пытаясь выискать в кучках людей Дашу. Я был уверен, что она где-то среди них и других мыслей даже допускать не хотел. «А если я её не увижу сейчас, до поворота?». «А если… Никаких если!» – в зародыше убил я даже отдалённые мысли подобного характера.

…Я аж вздрогнул от неожиданности, когда меня, погружённого в раздумья и пытающегося высмотреть в бредущих людях Дашу, окликнул Клоп: «Чего ты так плетёшься?» – Впервые за весь путь Клоп глядел на меня, но теперь уже я совершенно не заметил этого. Я бросил взгляд на спидометр. Красная стрелка едва переваливала за отметку тридцать километров в час. Я нажал на газ и мы набрали ещё столько же. «Да я Дашу высматривал, – признался я, – вдруг она среди них» – кивком я указал на очередную группу людей, мимо которых мы проезжали.

– Не волнуйся ты. Сейчас нас в Питер отправишь и поедешь, найдёшь Дашу. Точно найдёшь, не дрейфь! – Клоп улыбнулся и похлопал меня по коленке своей тяжёлой как арматура рукой, похожей больше по размерам на лапу бурого медведя. Я попытался улыбнуться, но получилась, очевидно, какая-то кислая гримаса.

Через семь минут мы уже сворачивали с Ленинградки в сторону зловещего леса. Ещё через пять минут мы увидели впереди справа силуэт синей Шкоды. Подъезжая ближе, мы заметили нескольких собак, снующих возле машины и что-то там раздирающих.

– Вот они – санитары леса! – хмыкнул Клоп. Я сначала подумал, что это собаки, но когда мы были уже в пятидесяти метрах от места X, я разглядел-таки в собаках волков. Они догладывали труп афганца и нехотя, по мере нашего приближения, по одному убегали в лес. Когда я остановился, остальные вышли из машины. Ярослав благополучно её завёл. Тогда я тоже вышел с целью попросить у Ярослава канистрочку бензина, ну или хотя бы половину. Очень робко его попросил об этом. Он несколько секунд молчал, и мне было очевиднее очевидного, что он хотел сказать: «Извини, парень, мне нужнее, у меня дети маленькие», но процедил-таки «хорошо». Я залил чуть больше половины в Хонду. Отдал я Ярославу за его вынужденную щедрость, хоть он и отмахивался, весь свой паёк. Переложили ноутбук с данными в Шкоду. Отдали мы с Гошей им (им с Клопом) и одну рацию. Бойцы поделились боеприпасами и оружием. В итоге на каждого из них пришлось по автомату с четырьмя рожками патронов, два пистолета (один с глушителем) и по нескольку магазинов с патронами к ним. Да, чуть не забыл, ещё и штуки по три ручных гранат на каждого. Всё это добро находилось в громадных рюкзаках, которые Клоп с Гошей всегда держали рядом с собой. Затем на уже двух машинах мы вернулись к бабе Зое за детьми и отцом Ярослава. После того, как все из нового экипажа Клопа расселись по местам: Ярослав за рулём, Клоп справа, дедушка с внуками сзади, после вынужденной двухдневной задержки синяя Шкода вновь взяла курс на Питер, а мы с Гошей, проводив их взглядом, готовы были отправиться на поиски Даши, чтобы, во что бы то ни стало найти её, живую или… Живую!

Баба Зоя, сгорбленная, в дрянном ватнике и с платочком на голове стояла у трассы, положа кисть одной руки на другую, и смотрела вслед уезжающей по направлению к Москве машине. Несколько раз перекрестилась. А я смотрел на светлую старушку в зеркало заднего вида, и мне было невероятно грустно и тошно от того, что, скорее всего, мы её больше никогда не увидим… Такого ощущения, когда смотришь на человека и осознаёшь, что, вероятно, совсем скоро его не станет, мне раньше испытывать не доводилось. Я думал, а может, надо было взять её с собой? Но что ждёт нас самих? Может, и наши часы сочтены? Ещё поживём немножко, до захода солнца, а там… В любом случае невероятным везением и удачей было то, что Гоша согласился ехать со мной. Казалось бы, что ему с этого? Он едва знает и меня и Дашу. Неужели есть ещё такие люди, которые готовы рисковать жизнью даже за судьбу незнакомых людей? Мне казалось это диким, потому что мне никогда не доводилось быть свидетелем такого рода поступков. Только лишь из чьих-то рассказов или из художественного кино я теоретически представлял себе, что подобная самоотверженность возможна. А вдруг у Гоши есть какие-то иные цели? Вдруг мы с Клопом по наивности не догадались о том, что у Гоши есть какие-то свои планы относительно отклонения от уготованного маршрута? «Да о чём это я?! Окстись, Антоша!» – оборвал я дрянную мысль, застлавшую пеленой недоверия мой мозг. «Наивность! – усмехнулся я про себя. – Я-то, может, и наивный, но Клоп! Да они же с ним огонь, воду и медные трубы!» – окончательно убил я в себе зерно подозрительности. Затем я задумался о ближайшем нашем будущем. Я даже и представить не мог, что же может ждать нас через каких-то семь-восемь часов, не говоря уже о дне завтрашнем. Или случится чудо и мы быстро, прямо вот-вот совсем скоро, через десять-двадцать километров встретим Дашу, плетущуюся вдоль обочины, и тогда уже к ночи мы будем в городе на Неве? Мысли путались, а тем временем руки просто делали своё дело: крутили баранку, и мы ехали навстречу неиссякаемому, хоть и не особо густому, потоку людей.