– Ну вот, наконец я и попробовал ваши пирожные, Ксения, – впервые отведав ее десерт, улыбнулся Станислав Яковлевич. – Я же говорил! Вы талант во всем! Пирожные изумительные!

Каждый раз он приходил с небольшим, незначительным подарком или с цветами, чаще всего это была всего одна роза, но неизменно со словами: "Это комплимент вашему таланту, Ксения".

И через некоторое время девушка поняла, что старик к ней неравнодушен. Конечно, он не был стариком, ему было всего лет пятьдесят с небольшим, выглядел молодо и нисколько не тянул на старика. Но Ксеше он нравился лишь, как старший наставник или друг, но никак не мужчина. Ей казалось, что Станислав Яковлевич вот-вот перейдет к ухаживаниям, но он вел себя корректно и даже сдержанно.

И все же Ксению его внимательное и чересчур нежное отношение несколько напрягало, о чем она однажды поделилась со своей сестрой, тут же сообразив, что сделала большую глупость, но было уже поздно.

Дарья тут же села на своего любимого конька и начала поучать недальновидную сестрицу.

– Ксеша, ну что же ты такая глупая?

– Почему, глупая? – искренне удивилась та.

– Ну что же плохого в том, что сказочно богатый человек оказывает тебе знаки внимания?

– Да ничего плохого. Просто я чувствую себя неловко. А вдруг он ждет от меня взамен благодарность в виде, в виде…

– В виде интима? – подсказала та, при этом заливисто смеясь. – Да! Да! Именно этого хотят мужчины от молоденькой, хорошенькой девушки.

Ксения уставилась на сестру, как на ужасное чудовище:

– Даша, ты что! Ему же далеко за пятьдесят! Он ровесник нашего папы!

Та еще пуще расхохоталась:

– Господи, ну до чего же ты наивная. Главное он сказочно богат, и ты ему небезразлична. Это такая удача! Это синяя птица в твоих руках! Так хватай ее, пока не профукала также, как молодого миллионера, как его там…

– Стефана… То есть… Матвея…

– Что, что? – Даша даже перестала смеяться. – Что-то подозрительно ты путаешься.

Ксеша жутко смутилась.

– Просто я уже забыла их, его…

– Кого? – не отставала сестра.

– Отстань, – совсем стушевалась Ксеша, – говорю же, все давно забыто. Но Станислав Яковлевич для меня просто хороший знакомый, не более. Нет, я не смогу, Даша. Как можно? Я ведь совсем не чувствую к нему ничего, кроме уважения.

– Эх, дурочка. Вот если бы у меня не было Мишки… – мечтательно закатила глаза Дарья. – Я бы твоего Стасика быстро взяла в оборот…

Ксения рассмеялась, она даже в мыслях не могла назвать этого серьезного, благородного человека Стасиком. И все же она переживала, если вдруг он перейдет в наступление, а ей, безусловно, придется отказать, то вряд ли их добрые отношения сохраняться.

Она очень боялась и совсем не хотела этого, с ужасом ожидая, что будет дальше.

Но Порохов лишь однажды завел разговор на личную тему.

Начал он издалека:

– Как поживает ваша матушка? – Он всегда справлялся о ее здоровье.

– Хорошо, спасибо. Ей намного лучше.

Станислав Яковлевич уже все знал о ее семье: об отце с мачехой, о больной маме и несносной сестрице.

– Это замечательно, я рад за вас и за вашу маму… Знаете, я вам немного завидую, – свернул он вдруг на другую тему. – А вот у меня нет семьи. Никогда не был женат, и детей нет. Все строил карьеру… А вот теперь… Все чаще задумываюсь, что пора бы и семьей обзавестись. Жениться наконец…

Тут Ксения решила, что самое время упредить его намерения, мягко дать понять, что она не ищет вариантов для замужества.

– А я, признаться, о своей семье еще не думаю, – засмеялась она. – Хотелось бы, как вы, для начала добиться чего-то в жизни. Сделать карьеру.

– О, Ксения, если бы вы захотели, я сделал бы из вас… отличную бизнес-леди. Я даже готов инвестировать в этот проект. Хотите, я открою для вас собственную кондитерскую?

Ксения жутко испугалась, разговор пошел явно не туда. Хотя может быть, это всего лишь деловой интерес? Но рисковать не стала.

– Станислав Яковлевич, я очень польщена, но… Боюсь вас обидеть, и все-таки откажусь, – поторопилась она отклонить предложение и извиняющимся тоном добавила: – Я не деловой человек. И мне это не по душе, мне ближе творческая работа.

Тот грустно улыбнулся:

– Жаль. Но о семье подумайте. Сколько вам лет?

– Двадцать шесть. Но я пока не готова. – Она отвела взгляд, уставившись в окно.

А Порохов разочарованно хмыкнул, она явно поняла его намек и ответила на негласное предложение завязать отношения отказом. Неужели все еще любит молодого Ковальского? А ведь тот все еще ищет ее.

– Понимаю. Каждый имеет право совершить свои ошибки. Вот я упустил тот момент, когда надо было создать семью, теперь жалею.

– Хотите еще кофе? – закрыла она щекотливую тему. – А мне пора работать, простите.

– Не извиняйтесь, кому понять, как не мне? Дело прежде всего.

Больше он не возвращался к этой теме, но неизменно продолжал навещать ее.

А Ксении при каждой встрече очень хотелось расспросить Порохова о братьях Ковальских, но она не решалась. Во-первых, не хотела выказывать своего интереса, а во-вторых, боялась бередить душу и едва зажившие раны. Она строго-настрого запретила себе вспоминать все, что произошло с ней в доме Гориновых-Ковальских. Но этот человек невольно напоминал ей о прошлом.

Воспоминания и чувства притупились, и Ксения уже не понимала, а правда ли она была влюблена в Матвея? Теперь, казалось, это была лишь девичья увлеченность молодым, богатым красавцем. Синдром Золушки, можно сказать.

А Порохов все понял в отношении девушки и оставил свою затею жениться на ней, прекрасно понимая, что столь уникальная, неординарная личность точно не захочет выйти замуж по расчету. О любви с ее стороны он и не мечтал.

И все-таки он непременно хотел, чтобы девушка была счастливой. Она это заслужила. А потому… Потому решил забыть о своих намерениях и кардинально поменял стратегию…

Спустя некоторое время Ксения успокоилась, Порохов больше не заводил душещипательных разговоров и приходить стал реже, а когда являлся, вел себя исключительно по-дружески. Лишь иногда Ксения ловила на себе его тоскливый и будто обреченный взгляд.

***

Сегодня был выходной, и Ксения была сверх меры загружена работой. Она не успевала принимать заказы на десерты и выполнять их, а у нее еще горел заказ на торт из банкетного зала. Но она не отчаивалась, подбадривая себя: глаза боятся, руки делают, при этом крутилась, как белка в колесе, по обыкновению напевая себе под нос какую-то мелодию. И, не взирая на аврал, была счастлива: она востребована, она в деле.