Изнурительный поединок сказался на ней, и, когда она встала на подачу, вид у нее был измученный. На верхней губе выступили капельки пота, а когда она сжала ракетку, Финлею показалось, что по всему ее телу пробежала легкая дрожь.

Он вопросительно посмотрел на нее во время ее подачи: ошибка и опять ошибка. Ее следующая подача не имела своей обычной остроты, и последняя тоже. Пегги отдала свою подачу быстрее, чем можно было ожидать.

На этот раз среди зрителей прошел стон. Счет теперь был восемь-семь, и предстояла подача Догги, которую он почти наверняка должен был выиграть. Вот и конец.

– С тобой все в порядке? – с внезапной тревогой спросил Финлей Пегги, но она не ответила.

Догги подал в абсолютной тишине. Финлей, чувствуя, что положение безнадежное, отбил в аут. Пятнадцать-ноль.

Догги подал на Пегги, которая, стиснув зубы и яростно ударив, отправила победный мяч прямо в дальний угол корта. По пятнадцати.

Догги подал на Финлея, который неудачно отбил – прямо в сетку. Тридцать-пятнадцать.

Догги подал на Пегги, которая блестящим ударом по боковой линии снова выиграла очко и сравняла счет, заработав громкие и продолжительные аплодисменты зрителей.

Явно выбитый из колеи, Догги подал на Финлея, который, вдохновленный дерзостью партнерши, ответил плотным ударом в сторону Догги. Тот довольно слабо отмахнулся в направлении Пегги, которая, бросившись к сетке, с лету забила мяч и выиграла очко.

Счет на подаче Догги стал тридцать-сорок.

С выражением тревоги на лице Догги подал на Пегги. Ошибка. Подал снова. Эта подача у него получилась, и Пегги, с предельной решимостью отбив мяч через сетку, так укоротила его, что мисс Браун к нему не успела.

В толпе раздался почти истерический взрыв аплодисментов. Благодаря блестящей игре Пегги счет сравнялся и теперь составлял по геймам восемь-восемь.

Напряжение не ослабевало, когда подавал и выиграл свою подачу Финлей. Девять-восемь в пользу Финлея и мисс Ангус.

Теперь подача перешла мисс Браун. Она подала на Финлея, который отбил мяч и взял очко. Ноль-пятнадцать. Она подала на Пегги, которая в блестящем стиле выиграла еще очко.

Мисс Браун, выглядевшая очень встревоженной, подала на Финлея, и в перестрелке Пегги снова взяла очко. Счет – ноль-сорок. А это сет и матч-пойнт.

Когда мисс Браун подавала на Пегги, на корте воцарилась мертвая тишина. Первая подача была неудачной. Вторая получилась, и Пегги, уверенно приняв мяч, с огромной силой отправила его прямо на заднюю линию, между Догги и мисс Браун.

Этим великолепным победным ударом завершился гейм, сет и матч.

Радостные возгласы не смолкали. Это был захватывающий матч, где за поражением в первом сете последовала победа во втором, и все закончилось потрясающим финалом.

Под оглушительные крики толпы Догги и мисс Браун побежали поздравлять победителей. Но вдруг всеобщее ликование сменилось испуганным вздохом. Когда Финлей торжествующе повернулся, чтобы взять Пегги за руку, она пошатнулась и безмолвно рухнула на корт. Финлей бросился к ней.

– Боже мой! – воскликнул Догги. – Она в обмороке.

– Выпей воды, – сказал Финлей, наклоняясь и поддерживая голову Пегги.

Кто-то подал стакан воды, и Финлей поднес его к ее губам. Через несколько секунд она открыла глаза.

– Со мной все в порядке, – еле слышно проговорила она, потом, словно поняв, что он держит ее, добавила: – Пожалуйста, позвольте мне встать.

– Тебе не следовало играть, если ты была не готова.

Она одарила его отстраненным, холодным взглядом и тихо, для него одного, сказала:

– Хорошего же мнения были бы вы обо мне, если бы я не пришла на игру! Даже хуже того, что у вас сейчас!

Затем она настояла на том, чтобы подняться, и с помощью мисс Браун и еще нескольких человек ушла в павильон.

Финлей остался один, задетый за живое ее словами. Потом он быстро переоделся и покинул клуб. Ему бы радоваться, что победил, ликовать от триумфа. Но вместо этого он сгорал от неясного чувства стыда. Он безуспешно пытался выбросить все это из головы, но перед глазами стояло ее бледное, осунувшееся лицо.

В расстроенных чувствах он повернул через Коммон к Арден-Хаусу. А потом, выйдя на Парк-стрит, он увидел спешащую по дороге, взволнованную женщину, явно направляющуюся к теннисному клубу. Это была старшая медсестра Кларк. Наткнувшись на Финлея, она без лишних любезностей сразу спросила его в лоб:

– Вы не видели сестру Ангус? Я оставила ее в больнице в постели, а она ушла, ушла…

Ничего не понимая, он с удивлением взирал на ее раскрасневшееся, озабоченное лицо.

– А в чем дело? – спросил он. – Сегодня мы вместе играли в теннис. Она сейчас там, в клубе.

– О, доктор Финлей, – всхлипнула старшая медсестра, – как она могла, как она могла? После того, как я умоляла и умоляла ее не уходить…

– Что вы имеете в виду?! – воскликнул он.

– Разве вы не знаете? Разве она вам не сказала? Вчера вечером, когда она была на дежурстве, пациент с пятнадцатой койки опрокинул бутылку чистой карболовой кислоты. Она пролилась прямо на руку сестры Ангус и вызвала у нее ужасный ожог, кислотный ожог. Неужели вы не в курсе? Да ведь сегодня утром она едва могла удержать чашку. И подумать только, она ушла и играла!

Вне себя от волнения и тревоги сестра Кларк бросилась к теннисному корту.

С ужасом обернувшись, Финлей посмотрел на ее удаляющуюся фигуру. Так вот оно что! Вот почему Пегги упала в обморок. Теперь он понял, для чего была эта перчатка, вспомнил, как Пегги морщилась каждый раз, когда ее ракетка встречалась с мячом в том, последнем, захватывающем матче! «О, ничего страшного, – сказала она, – у меня волдыри на руке…»

Из-за того, как с самого начала он стал относиться к ней, из-за того, что он усомнился в ее отваге, она упрямо отказывалась открываться ему. Она играла матч с сильно обожженной рукой – рукой, которая с трудом сжимала ракетку.

Без сомнения, она презирала его – решила таким вот образом унизить. При одной мысли об этом он громко застонал. И вдруг сердце его словно захлестнуло гигантской волной.

Ему хотелось повернуться, побежать вслед за старшей медсестрой к теннисному клубу, обратиться к Пегги Ангус, упасть на колени, сказать, как он сожалеет, смиренно попросить прощения. Но он этого не сделал. Ничего бы не получилось. Она даже не станет его слушать. Поэтому он медленно пошел к Арден-Хаусу, стараясь успокоить себя мыслью, что увидит ее снова, что, возможно, при случае он сумеет загладить свою вину.

И при этом сердце ему сдавливало что-то непостижимое, где были и горечь, и сладость.

Наконец-то он понял, что с самого начала испытывал и всегда будет испытывать к Пегги Ангус.

После финального матча на приз Ниммо, о чем тут уже шла речь, Финлею зажилось тяжело. Он пребывал в каком-то странном озабоченном состоянии, плохо ел, плохо спал и вообще походил на человека в плену сильных и непреодолимых чувств.