— Папа! — возмущенно вскрикнула я, но отец перебил:

— Отставить эмоции! Говорить с каждым из вас буду по отдельности. Начнем, Поля, с тебя. А вы, молодой человек, еще погуляйте.

Семен молча встал и пошел вдоль берега.

— Красивый парень, — заметил папа, глядя ему вслед. Я ожидала чего угодно, только не этих слов. — Давно ты с ним знакома?

— Около месяца.

— Ага. То есть примерно с того момента, как я взялся расследовать дело о контрабандистах... — задумчиво протянул отец и вдруг добавил весьма энергично: — Полина, а тебя никогда не удивляло, что такой красивый парень не работает в Париже фотомоделью, а сидит в Бетте на пляже и спасает неудачников, которым не хватило денег на отдых в Турции?

— Пап, ты сам здесь отдыхаешь, а не в Турции! — Я не готова была к такому разговору и пыталась всячески увести его в сторону. Не объяснять же отцу, что Семен — Морской!

— Не юли! — сурово отрезал отец, но тут же смягчился: — Доченька, я не хочу сделать тебе больно, но твой парень… С ним что-то не так. Скажи честно: вы с ним придумали эту историю с похищением, потому что он тебя об этом попросил?

— Папа! — задохнулась я от негодования.

— Подожди, не нервничай, я ведь все понимаю. Такой красивый парень, ты влюбилась в него, думаешь, что лучше никого на свете нет. И все потому, что у него смазливое лицо и стройная фигура. Это бывает, дочка, не ты первая, не ты последняя. А его просто попросили встречаться с дочкой майора Романова, он просто кому-то услугу оказал. И когда преступникам нужно было на меня надавить, чтобы я выпустил одного человека из-под стражи, он уговорил тебя разыграть эту историю. Так?

— Нет, папа, — в отчаянии выговорила я. — Не так!

— Хорошо, тогда объясни, как вы отсюда вернулись в Бетту? На машине?

«Внимание, Полина! Будь осторожна!» — зазвучало у меня в голове. Я буквально замерла на месте, зная, что отец может расшифровать любой мой жест. Лгать ему крайне опасно. Под его пристальным взглядом я наклонилась вперед и опустила голову.

— Пап, меня сейчас стошнит, — сдавленно простонала я.

Это подействовало. Все-таки непробиваемый мент Романов прежде всего был моим отцом. Он испуганно сказал:

— Пойдем к машине, Эдик тебя осмотрит...

— Пап, я не хочу, чтобы меня осматривал патологоанатом, — взвыла я, — я просто посижу здесь немного, ладно?

— Ладно, сиди. — Он поднялся. — Если тебе хуже станет, позовешь меня.

Отец направился к Семену, а я осталась сидеть у моря и гадать, что тот ответит на вопрос о нашем возвращении в Бетту. Когда я через пятнадцать минут подошла к ним, мне показалось, что беседуют они вполне мирно.

— Как ты? — хором спросили меня они.

— Лучше.

— Сможешь ехать в машине, тебя не укачает? — спросил папа. При мысли о душном «уазике» меня реально затошнило, но я мужественно улыбнулась:

— Смогу!

Обратно мы опять ехали молча. Лишь при выезде на главную дорогу Семен заговорил:

— Вот здесь мы сели на попутку, Дмитрий Павлович! Это был серый «жигуленок», за рулем сидел мужчина лет тридцати пяти, внешне ничем особо не примечательный. — Я поняла, что сказал он все это исключительно для меня.

Когда «уазик» подъехал к нашему дому, мне стало совсем плохо. Я шатаясь вылезла на воздух, оправляя синее платье, прилипшее к пятой точке. Семен подал мне руку на прощание и тихо-тихо сказал: — Поля, тебе очень идет это платье.

Дома на отца набросились мама и бабушка:

— Хватит уже ее мучить, она и без того еле жива!

Папа стушевался под их дружным напором. Лишь на одном пункте он настоял твердо: по соображениям безопасности мне запретили выходить из дома.

— Посетителей хоть я имею права принимать? — буркнула я недовольно.

— Только женского пола, — отрезал отец и уехал в отдел.

Я поднялась в свою комнатушку, чтобы обдумать в тишине, какие еще «тонкие» моменты есть в наших с Семеном показаниях. Странно, что отец не спросил меня, почему мы заявились домой мокрые до нитки. Впрочем, надо знать приемчики опера. Уверена, он поинтересуется этим в самый неожиданный момент...

— Поля, к тебе посетитель женского пола! — крикнула с кухни бабушка, и я присела на постели. Через минуту в комнату вошла разряженная, как рождественская елка, Надюха. «Вот сейчас будет настоящий допрос!» — подумала я. И ошиблась.

— Слушай, ты не представляешь, как я рада, что ты жива-здорова! — заявила с порога подруга. — Мне тебе столько рассказать нужно!

Когда Надьке хотелось поведать мне очередную историю из своей жизни, она принимала позу утомленной тигрицы и говорила медленно, со вздохами, закатыванием глаз и театральными паузами. Но сегодня я не узнавала свою подругу, она с размаху плюхнулась на мою кровать и затараторила:

— Слушай, тут такое... Я тебе сейчас стихи прочитаю… — и Надя начала декламировать. Это было так неожиданно, как если бы большой Пашок вынул из ушей плеер и запел арию Онегина.

— Я любовь свою искала,

В этом городе огней.

Обнимала, отпускала,

Дальше шла с мечтой о ней.

Я любовь свою узнала,

За руку ее взяла,

Крепко-крепко я держала.

Ты попался — все дела!

Все, любимый, ты в ловушке!

Все замки я заперла!

Мои чувства — не игрушка,

Ты попался — все дела!

— Ну как? — спросила Надя тоном, не допускающим никакой критики. — Пойдет это для радиостанций?

— Для чего? — не поняла я.

— Ну, я хочу продать этот текст за большие деньги какой-нибудь знаменитой группе. Игорь сказал, что у меня талант и что он все устроит…

— Кто сказал?

— Ну, Игорь, мой парень!

— До вчерашнего дня твоим парнем был Витек…

— Вчерашний день многое изменил… — загадочно протянула Надя, и я наконец узнала свою подругу: она любила окружить свою персону ореолом тайны. — У тебя тут курить можно? — спросила она, и я поняла, что мы переходим к романтической части повествования.

— Нет, пойдем в сад, там гамак, посидим в нем…

В саду у калитки лежала кучка пожелтевших листьев — моя неугомонная бабушка уже успела пройтись по дорожке с метлой. Мы постелили на гамак плед и уселись вдвоем, прижавшись друг к другу. Надя закурила ароматную ментоловую сигаретку, выпустила красивые колечки дыма и, мечтательно глядя на то, как они растворяются в прозрачном осеннем воздухе, начала:

— Это случилось позавчера вечером, а мне кажется, уже вечность прошла. Витек проводил меня домой, я зашла, успела погрызться с матерью и смыть косметику. Вдруг вижу в окно: кто-то ходит у дома. Я выглянула, думала, один из материных бывших дружков заявился, сейчас начнется шоу. Есть у нее один, как напьется, так приходит выяснять отношения... Я в окно высунулась, спрашиваю: «Кто там?» — а сама думаю, заперта ли дверь у нас. Ну во-о-от... — томно протянула Надя и после эффектной паузы продолжила: — А это был он. Игорь. Он только что из Москвы приехал, искал тут друга одного и заблудился. В общем, я к нему вышла, чтобы помочь… И мы два часа на лавочке у моего дома просидели. А потом он и думать забыло друге. Вызвали такси и поехали в «Кавказскую пленницу», там до пяти утра пробыли». Поля, это любовь, — торжественно резюмировала Надежда.