— Да-да, он прилетел сегодня, толком мне ничего не рассказал — ну ты знаешь его. Как только приехал, взял бабушку, и они пошли по поселку. Наверное, ищут свидетелей... — Мама с тревогой посмотрела на меня, но через секунду ее лицо просияло: — Слава богу, ты нашлась! Полли, я счастлива! — Слезы полились из ее глаз.

— Мама, не надо! — пыталась я успокоить ее. — Все хорошо, мы здесь, с тобой!

Вдруг громко хлопнула входная дверь, и на пороге появился отец. О, как я по нему соскучилась! Крепкого телосложения, высокий, «настоящий Шварценеггер», как я звала его в детстве, он имел грозный вид, но был необычайно бледен. Его каштановые волосы растрепались, рукава темно-синей рубашки были завернуты до локтей. Он не ожидал увидеть меня дома.

— Полина! — прорычал он. — Дочка! — Один большой прыжок — и он уже около меня, сжимает мое мокрое и обессилевшее тело в своих ручищах. Мне показалось, что его голос дрогнул. Гроза бандитов тоже иногда волнуется! — С тобой все в порядке? Как ты... — Он не договорил и перевел взгляд на Семена. Тот спокойно стоял в стороне и с улыбкой наблюдал за сценой.

— Кто вы? — Отец моментально превратился в грозного опера.

— Папа, успокойся, это Семен. Он спас меня от… — я не знала, как их назвать, — от этих негодяев!

— Так, ясно... — проговорил отец. Мысли легко читались на его каменном лице. Он явно не верил мне. — Где? Где тебя держали? — спросил он голосом следователя на допросе.

— Папа, я не знаю! Наверное, под Сочи или под Геленджиком. Меня засунули в машину, потом отвезли на катере и заперли в доме на берегу моря. А Семен спас меня, — с укором добавила я.

— Значит, ты знал, где была Полина? — Папа моментально переключился на него.

— Да,— спокойно ответил тот.— Был свидетель, видевший, как ее увозили.

Казалось, я сейчас услышу, как шевелятся извилины папиного мозга, переваривая информацию. Он явно не ожидал такого поворота событий.

— Значит, есть свидетель? — спросил он Семена просто так, чтобы что-то спросить. Я видела: думает он сейчас совсем о другом.

— Да, — ответил Семен.

— Пап, я слишком устала, пожалуйста, дай нам отдохнуть! Завтра мы все тебе расскажем. — Я выдавила из себя улыбку.

Отец кивнул

— Хорошо.

— Я пойду? — обратился Семен ко мне. — Ты в порядке?

— Да, иди. — Я с любовью смотрела на него, не желая отпускать. Но нам обоим надо было прийти в себя. Тем более что завтра предстоял допрос — папа просто так не отступится. — Я провожу тебя.

Семен попрощался с родителями, чуть поклонился маме и выскользнул на улицу. Я прошла с ним до калитки, закутанная в теплый плед. Он бросил быстрый взгляд на дверь — не смотрит ли кто, горячо поцеловал меня в губы и шепнул «Я люблю тебя, Полли! До завтра!» Я кивнула и поспешила домой.

На кухне уже развязалась очередная ссора. Бас отца грохотал по дому, а мама сидела на краешке стула и смотрела себе под ноги. Ее руки теребили желтый клетчатый фартук, который она, видимо в волнении, забыла снять и ходила так, похоже, с самого утра.

— Я не могу понять, куда ты смотрела? Но он еще не знает, с кем связался! — ревел отец. — Уж поверь, я выведу его на чистую воду… — Он остановился, увидев меня. — Дочка, иди спать! Ты устала. — Его голос чуть смягчился.

— Хорошо, папа! — Я поцеловала его в колючую щеку и подумала: не похоже на папу — он всегда тщательно бреется. Чмокнула маму и потопала к себе в комнату. Уже около своей двери я остановилась, ошеломленная, услышав слова отца:

— Да кто он такой? Спасатель? Отличная компания для нашей дочери. — Я замерла на секунду, а потом снова бросилась на кухню.

— Папа! — закричала я. — Ты что? Он спас меня!

— Никому нельзя верить, Полина. — Он говорил со мной, как будто мне пять лет. — Ты перенервничала, иди отдохни. И... — его карие глаза сузились, — я запрещаю тебе общаться с этим молодым человеком, пока не разберусь, причастен ли он к твоему похищению. Всё. Точка!

Когда я училась в пятом классе, у нас в школе сразу двенадцать человек заболели желтухой. Естественно, родители учащихся в панике прибежали в школу и потребовали объявить карантин. Директриса сопротивлялась, упирала на то, что нет распоряжения со стороны комитета образования, и был большой скандал. Помню, как наша классная после всего сказала нам в откровенной беседе: «Что это был за конфликт! Даже папа Полины кричал! Вы представляете себе — Дмитрий Павлович Романов повысил голос!» В общем, вы, наверное, поняли: мой папа и проявление эмоций — вещи несовместимые. Если уж он повышает голос, значит, произошло что-то необычайное и в душе у него все кипит. Так что разговор на кухне меня очень насторожил.

Я долго ворочалась в постели, не в состоянии уснуть. Меня то знобило, то бросало в жар, в голове мелькали беспорядочные мысли. Я так напереживалась и устала, что не могла соотнести эти два факта: Семен меня спас, а папа почему-то им недоволен. Я тупо повторяла себе: «Ну что ему не нравится?» — и не находила ответа на этот вопрос. Уже засыпая, я подумала: «Может быть, папа сердится из-за того, что это не он меня спас?»

Утром я проснулась совсем разбитая. Лучи осеннего солнца окрасили стены моей комнаты янтарным светом, на улице заливались птицы, с кухни доносилось скворчание масла на сковороде — бабушка что-то пекла. Я лежала в кровати, вспоминая события вчерашнего дня, и вдруг на сердце стало тепло-тепло: я вспомнила слова Семена, сказанные на прощание. Я почувствовала, как счастье поднимается во мне сверкающей звонкой волной. Усталости как не бывало. Я вскочила с кровати, умылась и подошла к шкафу. Из кучи бесформенных толстовок и вытянувшихся свитеров, которые мама называет «униформой старой девы», выглядывало синее платье из «Дженнифер», которое я, собираясь куда-то, неизменно откладывала в сторону, потому что в самый последний момент оно казалось мне слишком вызывающим. Я решительно потянула платье к себе: сегодня хочу быть женственной! К нему пришлось наложить на веки голубые тени и надеть кое-что из бижутерии.

— Вчерашние приключения пошли тебе на пользу, — прокомментировала мой вид бабушка, когда я бочком вошла в кухню, готовая к любой реакции с ее стороны. Но если уж бабушка не объявила, что «наряд слишком вызывающий», значит, все в порядке.

— Отец ждет тебя в отделении, — сообщила она, когда я покончила с оладьями.

Что ж, мне теперь долго придется отвечать на вопросы. И дома, и в школе, и вот еще в милиции. Ну конечно, ведь о моем похищении знает вся Бетта!

Маленькое серое двухэтажное здание милиции утопало в цветах: за клумбами ухаживали мелкие хулиганы, задержанные на пятнадцать суток. Тем, кто особенно старался, срок уменьшали на пять дней, поэтому клумбы всегда находились в идеальном состоянии. Я зашла в небольшой предбанник и обратилась к сидевшему за стеклом молодому кареглазому сержанту: