Магда наконец взглянула на меня, и я поняла, что она улыбается. Она демонстративно положила руки на стол, так, чтобы я могла их рассмотреть, и шепнула что-то Семену.

— Магда просит меня рассказать тебе ее историю, Полина, — обратился ко мне Семен, — но, наверное, немного позже, потому что нам уже пора.

Я в мольбе сложила руки у груди — мне совсем не хотелось уходить, но Семен мягко напомнил:

— Добираться до Бетты почти три часа, а я должен вернуть тебя в отчий дом до рассвета.

Я посмотрела на часы и увидела, что уже около трех ночи. Время в этой необычной компании прошло совсем незаметно. Мы поднялись и пошли к морю.

— Лека нош! — прокричал нам вслед профессор с крыльца террасы. Магда молча помахала нам рукой. Лишь очутившись за спиной у Семена на сиденье скутера, я поняла, как лее мне хочется спать. На малой скорости мы отошли от берега, а потом вода вскипела, и «Сьюзи» стрелой понеслась сквозь ночь. Три часа пути пролетели быстро, я была в каком-то блаженном полусне. И все повторяла сама себе: «Надо же, как изменилась моя жизнь всего за неделю!»

Когда мы подошли к знакомому берегу Бетты, я уже почти спала. Семен подхватил меня на руки и за считаные минуты поднял в гору. Но дома меня ждал сюрприз: на кухне горел свет. Неужели мое отсутствие обнаружили? Ой, что тогда будет с мамой! Она наверняка решила, что меня снова похитили!

Мы даже не успели попрощаться с Семеном. Я ринулась к раскрытому окну, один прыжок — и я оказалась в своей комнате. С замирающим сердцем я подкралась к двери на кухню: за ней было тихо. Я осторожно приоткрыла ее — никого. У меня отлегло от сердца: наверное, мама выходила на кухню и, как всегда, забыла погасить свет. Я щелкнула выключателем и выглянула в сад. Семен стоял за забором. Я помахала ему рукой, показывая, что все в порядке. Через три минуты я уже лежала в кровати.

На следующее утро, выйдя на кухню, я увидела за столом отца. С пасмурным лицом он ковырял вилкой яичницу. За последние дни по его лбу пролегла глубокая морщинка — похоже, он теперь постоянно хмурился. Наверное, супермента Романова выводит из себя, что он никак не может напасть на след преступников, а подозрительный кавалер дочери до сих пор отмалчивается. Казалось, все эти мысли просто написаны на усталом лице моего папы. Мне стало жаль его. Я тихо подошла к нему сзади и обняла за широкие плечи.

— Пап, ну чего ты такой? Все будет хорошо! — произнесла я фразу, которую слышу от отца в трудные минуты — последний раз это было, когда я заболела скарлатиной в летнем лагере и меня на три недели поместили в отдельный бокс на карантин.

— Хорошо? — Он повернулся ко мне и пристально посмотрел мне в глаза. — Нет, Полина, не хорошо! Ты понимаешь, что тебе до сих пор грозит опасность? Пока мы не нашли никаких зацепок, а твой ухажер не желает сотрудничать со следствием. Не знаю, что он там скрывает, но я выведу его на чистую воду!

Я невольно усмехнулась. Папа и не догадывается, насколько близок к истине! Моя реакция не ускользнула от опытного опера.

— Ты еще улыбаешься? — ледяным тоном спросил он, и лицо его окаменело.

— Полиночка, будешь яичницу на завтрак? — На пороге появилась бабушка. Окинув нас взглядом, она моментально поняла, что у отца с дочерью идет не слишком приятный разговор, и испарилась.

— Я вижу, дочка, тебе смешно, — с расстановкой сказал отец. — Ну что ж, посмотрим, как ты будешь смеяться, когда я посажу твоего жениха за участие в организации похищения человека!

Я похолодела.

— Папа, ты этого не сделаешь!

— А вот посмотрим. Если твой друг не предоставит мне своего мифического свидетеля, ему придется несладко. И долго ждать я не буду, имей в виду!

— Папа! — закричала я, но моего родителя криками не проймешь. Он демонстративно склонился к своей яичнице, поддел вилкой сразу два желтка, отправил их в рот и начал яростно жевать. Я со злостью пнула ни в чем не повинную табуретку и бросилась к себе в комнату.

— И не забудь, фто ты ффеефе под домафним арестом! — с набитым ртом рявкнул отец мне вдогонку. Его моя реакция явно не смутила — на своей работе он и не такое видел.

Я с грохотом хлопнула дверью, и маленькие рамочки с пейзажами, которыми мама бережно украсила мою комнату, разом подпрыгнули на стене. Я бросилась к окну в сумасшедшей надежде увидеть за забором Семена, но там, конечно, никого не было. Я легла на кровать.

Делать взаперти было абсолютно нечего. Я взглянула на недочитанный роман — Эмиль Золя, «Дамское счастье» — и фыркнула. Не стану ничего делать — спе-ци-аль-но! Буду сидеть здесь и тупеть, тупеть, чахнуть и деградировать. Вот когда родители через пару дней увидят в моей комнате девочку-дауна с мутными глазами, они поймут, каково это — запирать почти совершеннолетнюю дочь в маленькой комнатке. Но будет уже поздно — меня придется сдать в специальный интернат.

К вечеру ничегонеделание начало потихоньку сводить меня с ума. Я уже успела дважды поспать и знала наизусть все трещинки на стенах и на потолке. Я мысленно составляла из них узоры и картинки — то у меня получался рогатый олень, то резная снежинка. «Хм, и что я делала бы, если б комната была после ремонта?» — подумала я и поняла, что нахожусь на грани истерики.

Надо что-то предпринять. Я взбодрилась и вскочила с кровати. И очень вовремя — за дверью как раз раздались чьи-то тихие шаги. Не папа — это точно. Мама? Бабушка?

В дверь тихонько постучали, и я сразу открыла. На пороге стояла бабуля — притихшая, как будто виноватая или чем-то удивленная. Я не придала значения ее виду — наверняка она жалеет меня после нашей стычки с отцом.

Бабушка как-то странно огляделась, полезла в бездонный карман своего фартука и достала чуть смятую местную газету «Беттинский вестник». Я удивилась. Нет, я, конечно, знала, что она выписывает ее, но зачем приносить мне?

— Полиночка, возьми, почитай! А то тут тебе совсем скучно одной-то сидеть, — ласково сказала бабуля. Я машинально взяла газету. — Ужинать спустишься? А то хочешь, сюда тебе принесу?

— Нет, ба, я есть не хочу, спасибо! Хочу сегодня лечь спать пораньше. — И это была правда. Если ночью не удастся увидеться с Семеном, надо как следует выспаться. А то с такими ночными путешествиями в Турцию я заработаю себе переутомление.

Бабуля пристально посмотрела на меня, спрашивая одними глазами, все ли у меня хорошо.

— Все нормально, ба, не волнуйся. Я не буду ужинать — не хочется, — повторила я и обняла ее.

— Ну хорошо. Я скажу отцу и матери — она, кстати, до утра дежурит в больнице, — чтобы тебя не беспокоили. А ты выспись как следует, тебе надо набираться сил, — и бабушка тихо закрыла за собой дверь.

Так. Газета. Наверное, там какая-нибудь интересная статья. А может, что-нибудь про меня и мое похищение? Ну конечно! И как я сразу не додумалась?! Теперь в Бетте каждая собака знает, что москвичку, влюбленную в спасателя, кто-то похитил. При мысли о Семене я на всякий случай еще раз подошла к окну, чтобы посмотреть — вдруг он ждет меня в саду? Ведь вчера мы так быстро попрощались, что даже не успели договориться о новой встрече. Передать записку через Надьку снова он не сможет — сегодня их с Игорем даже нет в Бетте, они поехали в Сочи к каким-то его друзьям.