— Я сказал: нет, Женя, — грубо отрезал Максим, не позволяя мне совершить наглый грабёж. Правой рукой схапал меня в объятия, прижимая к себе с такой силой, что я мигом прекратила все попытки вырваться.

— Отпусти. Мне неудобно, — тиски его рук тут же ослабли, выпуская меня на свободу. Правда отсаживаться от Державина я не стала, наши плечи соприкасались, так что я могла чувствовать, насколько он горячий. Сделала глубокий вдох и закрыла глаза. — Рассказывай всё с самого начала.

И Максим рассказал. Посему выходило, что они с моим отцом не отказались от идеи спасти «КубАгроВек». Для его спасения нужно было сделать две вещи: вернуть под управление холдинга сельскохозяйственные земли и сместить завравшегося Пудова. Отец практически вышел на переговоры с учредителями, в то время как Державин занимался полями. Аренда или продажа — способ был неважен, отец брал на себя огромнейшую ответственность.

Я не понимала одного: зачем он так держался за «КубАгроВек». Бахтеев прямо сказал, что Пудов подводит «КубАгроВек» к банкротству своими махинациями с отчетностью. Встань у руля папа — где гарантия, что он не станет крайним и не будет отвечать своими деньгами по всем обязательствам холдинга.

Державин разъяснил: игра стоит свеч. Если у отца не выйдет и компания свалится в банкротство, то по долгам будет отвечать тот, под чьим управлением «корабль начал тонуть», а именно Пудов. Но если отец не сможет доказать, что он предпринял все возможные меры… то неповоротливая машина правосудия повернётся дулом в его сторону. И под удар попадёт он.

— Если лошадь сдохла — слезь.

— Кто не рискует… — выразительно хмыкнул Державин. — И не из такой задницы предприятия вытаскивали. Твой отец заручился хорошей поддержкой. И даже если всё пойдет не так, как мы планируем, то мы сумеем взять процедуру банкротства под контроль. Нужные люди уже найдены. Риски минимизированы.

— Вы безумцы… — покачала головой.

— Мы понимали, что Пудов не станет играть по нашим правилам. Земля — это огромные деньги, а потерять их он не захочет. О нашей поездке знал только один из помощников твоего отца. Из чего мы делаем вывод, что он — сошка Пудова.

— Отец умеет разбираться в людях.

— Не спорю. Но все мы совершаем ошибки.

— И что теперь? Мне бояться и ждать, когда приедут следующие решалы и заставят отца отказаться от своих планов? Ждать, когда подожгут машину или, может быть, сразу дом? — от бури эмоций, разжигаемых внутри меня, вскочила на ноги.

— Нет, — Державин сжал челюсти, чуть не заскрипев зубами. — Я… — он встал следом, скалой возвышаясь надо мной, — не позволю причинить никому из вас вред, — он аккуратно убрал непослушные волосы с моего лица. — Особенно тебе, Женя.

Вздёрнула подбородок, пытаясь стать хотя бы на чуть-чуть выше.

— С чего такая забота, Державин? — колкость вырвалась сама собой.

Он тяжело вздохнул.

— Потому что ты мне нравишься.

Какой реакции он от меня ждал? Удивления или радости? Тогда, неделю назад, я была шокирована его признанием. Сейчас же ни единый мускул не дрогнул на моём лице, не промелькнула ни одна эмоция. Я только удостоверилась в том, что произошедшее в Сочи не было случайностью.

— Как мы заговорили, — приподняла бровь. — Нравлюсь! Какой же вы непостоянный, Максим Алексеевич! Я же пацанка, не в вашем вкусе, вас не интересую и вообще…

Максим прервал мою едкую браваду:

— Можешь сколько угодно плеваться ядом. Только ты всё равно будешь моей.

— Повтори, — прошипела я, захлебнувшись его самоуверенностью. — Что ты сейчас сказал? Хотя нет! Знаешь что, Державин? Пошёл-ка ты к чёрту!

Его глаза предостерегающе блеснули.

Я отвернулась, не собираясь выслушивать подобный бред и намереваясь убраться от Державина подальше. Но мне не позволили — он удержал меня за руку и в следующее мгновение я оказалась в его объятиях. Сильные руки мёртвой хваткой сцепились за моей талией.

— Ты охренел? — взбеленилась.

— В точку, Женя, — и он меня поцеловал.

Звездой нашего журфака на протяжении всех лет учёбы был Юра — не красавец, внешне обычный парень, но такой харизмы, как у него, мне больше никогда не приходилось видеть. Родители щедро «наделили» Юру этим качеством. Из всех девчонок потока он заглядывался на меня — его главного оппонента и противника во всём.

Будет ложью, если я скажу, что он мне не нравился — нравился. Противоядия от убийственной харизмы еще не придумали. Но наше соперничество меня отрезвляло, а желание быть подружкой первого на факультете парня отсутствовало. Однажды он набрался наглости и вот так же, как сейчас Державин, зажал меня в университетском парке и полез целоваться.

К чему я это вспомнила, спросите вы… да к тому, что на Державина, в отличие от Юрика, рука у меня не поднялась. И если тогда, несколько лет назад, наглец удостоился знатных тумаков, то Максиму… Максиму досталась взаимность.

Сжавшиеся было в кулаки ладони расслабились, и я обхватила Державина за затылок, зарываясь пальцами в его волосы, желая быть ещё ближе к нему. Крышу снесло начисто — злость, адреналин и негодование смешались в действительно адском коктейле, заставив меня не оттолкнуть наглеца, а наоборот, вцепиться в него, как утопающий в спасательный круг.

Его губы обжигали — словно всё скопившееся между нами напряжение наконец нашло выход. Господи, если всего лишь один поцелуй вызывал такой эффект… Максим наглухо заставил меня забыть о негативном отношении к нему. Каков наглец! Эйфория захлестнула с головой и в чувства привели лишь его руки, с поясницы скользнувшие ниже, практически вдавившие моё тело в Державина. Я сполна ощутила то, насколько мужчина наслаждается процессом и, судя по определённым анатомическим особенностям, не прочь повернуть положение в горизонтальное. К такому сейчас я явно была не готова.

— Довольно, — с усилием отвернулась от Максима в попытке привести мысли в порядок. Кто бы знал, каких сил мне стоило это сделать.

— Женя, ты охренительная.

М-да, не такой комплимент я жаждала услышать, да я в принципе не ждала никаких комментариев произошедшего.

— А ты — охреневший! — не осталась в долгу. — Может отпустишь? Хорошего помаленьку.

— Язва моя, — довольно выдал Державин, напоминающий сейчас кота, дорвавшегося до такой желаемой сметаны. Руки, кстати, так от меня и не убрал.

— Твоя?! Один поцелуй и ты уже клеймо на меня навесил? Вынуждена тебя разочаровать, Максим.

— Женя, — он наклонился ко мне, отчего наши губы вновь соприкоснулись и, щекоча меня своим дыханием, добавил: — Это только начало.

Отстранился. Взгляд глаза в глаза — ждёт мою реакцию? Готовится к очередному нападению? Впрочем, надо отдать ему должное — руки с моей пятой точки перекочевали на поясницу и нежно поглаживают, легонько разминая мышцы. Приятно.