События за столиком явно шли к своему финалу. Улыбки собеседников становились все шире и все фальшивее, жестикуляция все более театральной. Казалось, еще чуть-чуть, и они, вскочив с роскошных стульев с высокими спинками, кинутся обниматься и лобызать друг друга. Наконец, на стол легли два пакета – один, побольше, обшитый чем-то вроде мешковины, а второй, поменьше, самый обычный, бумажный. Склизкий мужик поднялся и стал расшаркиваться, готовясь откланяться. Его собеседник продолжал сидеть, цедя давно остывший кофе. Он-то прекрасно знал, что сейчас будет…

Есть у сотрудников определенных специфических подразделений различных силовых структур одна крайне неприятная способность – возникать, дыша в затылок, словно бы из ниоткуда. Вот и сейчас – все присутствовавшие в зале могли бы поклясться, что еще ровно секунду назад этих неприметных мужчин, одетых в неброские, скромного покроя костюмы, тут не было. А вот поди ж ты – двое оказались за спиной у адвоката, а третий встал перед опером, не сводя с него немигающих оловянных глаз.

– Гражданин Сидорук?

– Да. Собственно… А по какому, собственно, поводу?

– Вы задержаны по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью третьей статьи…

– Что вы себе позволяете!? Я адвокат! Я неприкосновенное лицо! Я…

– Сядь на задницу, лицо. А то как бы по лицу не получить. Неприкосновенному, – один из «неприметных» оказался не лишен чувства юмора. Достаточно своеобразного, впрочем. Надавив без видимого усилия на плечо адвоката, он, впечатав его в мягкое сиденье стула, развернулся к оперу: – А вы что здесь делаете?

– Как это – что?! Взятку беру! – улыбке, появившейся на оперовском лице при этих словах, могли бы позавидовать звезды Голливуда.

Дальнейшие события понеслись, что называется, вскачь. Начала их, отправной точки, не мог видеть никто. Нет, ну действительно – кому бы вдруг могло взбрести в голову обращать внимание на рассевшихся по густо окружавшим фасад ресторана деревьям ворон? И даже на самую крупную из них, почему-то взгромоздившуюся на ветку, что качалась прямо перед окном зала, где происходили описываемые выше события и пялившуюся на происходящее крайне неприятно осмысленным, как для птицы, взглядом. Вот потому никто и не увидел, как спустя несколько минут после развернувшегося в ресторане представления именно эта ворона снялась с ветки и, оглашая вечерний воздух мерзким карканьем, взяла курс на известный всему городу элитный коттеджный поселок.

Да кому она нужна была, эта ворона, когда в ресторане действо стремительно перерастало из драмы в трагедию? Не успев выдать новую порцию истошных воплей, состоящих из требований предъявить документы, обещаний «этого так не оставить» и угроз уволить без пенсии из органов, каковых неизбежно ожидали присутствовавшие, адвокат вдруг захрипел и кулем свалился на шикарный пол из наборного паркета. Его визави тоже вдруг пошатнулся и стал заваливаться всем телом на стол. С двух сторон к ним тут же снова рванулись люди. Если к адвокату бежал Шкитько, причем с целью рассмотреть, с какой именно стороны прилетела выпущенная неведомым снайпером – не иначе, как из винтовки с суперглушителем, пуля, то к оперу бросился непонятно откуда вообще взявшийся здесь священник.

Никакого снайпера, конечно же, не было. Поскольку отсутствовали на теле и лице адвоката какие-либо пулевые отверстия, как входные, так и выходные. И крови ни на нем самом, ни рядом с ним не было тоже. Это, впрочем, красоты его облику не прибавляло – лицо, шея, в общем, все видимые части холеного адвокатского тела на глазах приобретали густой синюшный оттенок, местами переходящий уже и в черноту. Вкупе с выпученными до предела глазами, вывалившимся языком и обильной пеной изо рта все это, по правде говоря, отбивало желание даже проверять пульс. Тем не менее, поборов себя, Шкитько пульс проверил. С ожидаемым вполне результатом – адвокат был мертвее стула, с которого только что свалился.

Поднявшись с колена, Валера выдал:

– Готов… А синенький какой! Траванулся, видать, бедняга. Вустриц, наверно покушал!

– Какие устрицы?! Что вы несете? Эти господа никаких морепродуктов не заказывали! Они вообще ничего кроме кофе не заказывали! И в нашем ресторане, если хотите знать, отравиться невозможно! – все эти крики издавало существо, внезапно появившееся около столика с покойником в компании двух трясущихся от ужаса официантов. Именно существо – поскольку наряду с мужской одеждой и некоторыми другими половыми признаками сильного пола, сей субъект обладал прямо-таки вызывающе яркими чертами, пронзительно кричащими о его «нетрадиционной ориентации». Этот то ли метрдотель, то ли администратор был явно озабочен не столько видом мертвого тела, сколько возможным ущербом для репутации родного заведения, а потому продолжал верещать без умолку:

– Я требую немедленной экспертизы! Вы должны официально заявить, что наш ресторан непричастен к смерти этого человека! Никакое отравление невозможно – я вам Богом клянусь!

– А ну не погань имени Божьего своим языком гнусным! Сгинь отсюда, содомит! – повернувшись на голос, Валера увидел, что говорит старенький священник, удерживающий за плечо опера. Тот, кстати, уже не лежал, навалясь на стол, а сидел вполне уверенно, хотя и бледный, как стенка.

Уважение к священникам, которое Валера и так испытывал вполне искренне, в момент возросло многократно. Педиков Шкитько не переваривал больше, чем богачей и устриц, вместе взятых…

– Веселые дела… – Закончив разговор по мобильному, Роман Завара, командир днепропетровского «Беркута» повернулся к стоявшим рядом отцу Михаилу и брату Георгию. – Совсем паршиво в ресторане все вышло. Адвокат ласты склеил, не отходя от кассы. «Бэх», который с ним встречался, тоже чуть не помер, но коллега ваш откачал его как-то. И как это все понимать?

– Значит, следила все-таки, проклятая! – отец Михаил даже не пытался скрывать досаду и раздражение. – Значит, знает уже, что все не по ее пошло. Раз так – ни минуты терять нельзя! Ваши готовы?

– Мои-то готовы. У вас все на месте?

Братья не так давно съехались все, включая группу, отправленную за женой следователя. Там, правда, не обошлось без потерь. Пребывавшая к моменту приезда братьев в состоянии пьяной «отключки» женщина при попытке вывести ее из квартиры, превратилась вдруг во взбешенную фурию и оказала такое отчаянное сопротивление, что двое бойцов выбыли из строя. Одному одержимая то ли порезала чем-то, то ли просто порвала ногтями лицо так, что пришлось накладывать швы, а второму крайне неудачно «прилетело» увесистым цветочным горшком, аж до сотрясения мозга, похоже. Расслабились, недооценили опасность – вот и результат. Впрочем, имевшихся сил для начала штурма должно было хватить вполне.

Отец Михаил окинул взглядом две неровные шеренги бойцов. С одной стороны возвышались живыми башнями упакованные в бронежилеты и каски-«сферы» оснащенные ночной оптикой «беркуты». С другой – выглядевшие куда поскромнее, в бронежилетах классом защиты пониже, с непокрытыми головами стояли братья. Разнилось и вооружение – братья ограничились помповыми дробовиками и клинками в поясных или набедренных ножнах, «беркуты» же щеголяли всеми видами смертоносных стволов – от обычных «калашниковых» и «стечкиных» до снайперских винтовок и даже пулемета. Кстати, у пары человек в качестве запасного оружия за спинами висели точно такие же, как и у братьев, «помповики» – штурмовые «Форт-500», компактные и легкие, очень популярные у всех бойцов спецназа. Практически одинаковая черная форма и у тех и у других, крепкие фигуры настоящих мужчин, но главное – лица… Собранные, спокойные и просветленные лица людей, готовых делать мужскую, не очень приятную и чистую, но очень нужную работу. Лица воинов. «Все вы – воины Христовы, все, как один…» – это отец Михаил подумал про себя, а повернувшись к Заваре, сказал: