к усадьбе экипаж, мальчишка, без дела топтавшийся у ворот, со всех ног бросился во двор.

— Докладывать побежал, — хмыкнул Виктор, выпрыгивая из повозки и подавая мне руку.

Дом Таты прятался за деревьями, окутанными нежной дымкой начавшей пробиваться зелени. Крепкая каменная ограда, обсаженная вечнозелёным кустарником с крупными ярко-красными ягодами, не казалась массивной. Виноград, плетущийся по арочным перголам для затенения ведущей к дому дорожки от летнего зноя, подрезан и подвязан. Первоцветы, высаженные на клумбах и в вазонах, восхищали яркой пестротой. Во всем чувствовалась любовь к красоте и порядку.

— Леди, вы приехали! — всплеснула руками Тата.

Она была искренне рада нашему визиту, но, кажется, до последней минуты не верила, что я приеду. Чай для гостей накрыли на террасе с видом на горы.

— Леди, почему вы решили мне помочь? — вдруг спросила хозяйка дома. Похоже, этот вопрос ей не давал покоя. Непонятная девица ухватилась за идею распродать плесневелый сыр. Что из этой авантюры получится? Ох, не пожалеть бы…

— Лэра Тата… — начала было я, но она меня перебила.

— Леди, зовите меня просто по имени, — она смущённо улыбнулась своей дерзости, — если можно, конечно.

— Можно, если вы будете меня звать Агапи. Без «леди», — улыбнулась я в ответ и шутливо добавила, — если можно, конечно.

Мы рассмеялись, лёд настороженности и недоверия растопился. Надеюсь, что полностью.

— Так вот, Тата, вы покорили меня своей решимостью и бесстрашием.

— Я? — захлопала пушистыми ресницами женщина. — Да когда же?

— В тот самый момент, когда на мой вопрос: «Кто сможет?» вы ответили: «Я могу». Принять ответственность за соседей, знакомых, коллег — это непросто. Иногда опасно. По себе знаю, — грустно улыбнулась, вспомнив, как бросилась вытаскивать из прудика Масяни проклятый камень, — но достойно уважения.

— Ле… Ой! Агапи, — шёпотом привлекла моё внимание Тата и взглядом показала на Виктора. Парня, утомлённого ночными баталиями в весёлом доме, после чая сморил сон. Свесив голову на грудь, он сладко посапывал, — может, его проводить в гостевую комнату? Пусть поспит, пока мы обсудим наши дела?

Я не возражала. Легко похлопала друга по плечу и предложила переместиться для сна в более удобное место. Сонный гулёна не стал спорить и поплёлся за слугой в отведённые ему покои. Весеннее солнышко переместилось за дом, погрузив террасу в тень. Стало зябко, и хозяйка пригласила меня в дом.

— Какую цену вы намерены просить за ваш сыр? — задала я первый вопрос хозяйке уникального сыра.

— Так как у всех, наверное. Самый дорогой стоит двадцать медяшек за четверть головки. Мой сыр новый, спроса пока нет. Буду просить пятнадцать медяшек, а тем, кто торговаться будет, так и за десять отдам, — отвечала Тата без раздумий. Было похоже, что этот вопрос она уже обдумывала не раз. Но увидев, что я отрицательно качаю головой, переспросила: — Вы не согласны?

— Ваш сыр можно продать намного дороже. Но для этого необходимо подготовиться. Первое — во что вы будете одеты?

— Так во что… Как все. Платье, передник, берет, чтобы волосы покрыть.

— Вам нельзя «как все». Вы должны быть одеты приметно. Дорого и ярко. Покажите мне свои платья, которые на выход надеваете.

Тата провела меня в свою комнату и открыла шкаф.

— М-да… Так мы сыр не продадим, — разочарованно пробормотала я.

Два атласных платья. Одно невнятного цвета серой мышки, другое бледно-голубое, как знойное небо июля. Компанию им составляло коричневое шерстяное с белым воротничком и манжетами, похожее на форму советских школьниц, только длиной не до колен, а в пол.

— Это всё? — я с грустью рассматривала печальные наряды моей новой знакомой.

— Всё. Мне и это без надобности. Работы много, а времени свободного мало, чтобы по гостям или на прогулки в город ездить. Да и куда одной-то идти? — она замялась, покраснела слегка. — Неприлично женщине одной гулять.

Ох, уж эти их законы приличия, вздохнула я, но высказываться не стала. Чужой монастырь.

— Вот матушка модница была, а батюшка её баловал — у лучших портних платья заказывала. Не в неё я пошла, — мельком взглянув в зеркало и поправив выбившийся локон, с грустью констатировала Тата. — Хотите посмотреть на её наряды?

— Покажите, — без всякого энтузиазма согласилась я, думая о том, где в два последних дня до фестиваля купить для Таты что-то, соответствующее моему плану.

Комната, в которой когда-то жили родители хозяйки дома, располагалась на втором этаже и занимала почти весь уровень. Светлые шторы обрамляли не затенённые растительностью окна. Гобелены с пастушками на стенах, широченная кровать под балдахином, огромный резной платяной шкаф с зеркалом во весь рост — светло, просторно и уютно. Полная противоположность подчёркнутой аскетичности комнаты Таты.

— Вот, смотрите, — позвала меня женщина.

Обернувшись на скрип гардеробной дверцы и голос хозяйки, я чуть было не упала, ослеплённая радугой ярких нарядов. Изумрудный, жемчужный, ультрамариновый, алый. Шёлк, атлас, бархат.

— Мама дорогая, какое богатство! — взвизгнула я, не сдержав эмоций. — Примерять! Немедленно всё примерять!

— Агапи, это невозможно! — начала было закрывать резную дверь шкафа наследница потрясающего гардероба. — Это память. Как я могу осквернить её тем, что буду сыр в этом, — она кивнула в глубину, пахнущую лавандой, — для покупателей нарезать?

— Память о матушке вашей, милая моя Тата, так не осквернить. А вот то, что вы заперли её любимые наряды в тёмном шкафу, не даёте себе возможности радоваться и наслаждаться жизнью, вряд ли бы ей понравилось, — заметив сомнения на лице собеседницы, я продолжила. — Да и Светлый вас упаси нарезать сыры на прилавке. Необходимо все упаковать заранее. Жаль, что нет бумаги с вашим знаком, но это позже сделаете обязательно.

— Есть такая бумага. Ещё батюшка заказывал, а я как память о нём храню. Показать? — и молнией сорвалась куда-то, по пути распахнув дверцу шкафа, так и не запертую до конца.

Посчитав открытые створки приглашением, я начала доставать и выкладывать на кровать наряды, раздумывая, какие три подойдут больше всего.

Алое с сожалением отложила сразу. Не соответствует пламенный цвет моему замыслу. Это платье привлечёт взгляды к хозяйке, а не к сыру. На его фоне продукт потеряется, поблёкнет и станет выглядеть неаппетитным.

Перебрав несколько вариантов, оставила изумрудное, бирюзовое и ультрамариновое. Остальные платья, чтобы не отвлекали, вернула на место.

— Вот,