Здесь он, конечно, безбожно врал. Мысленно попросил прощения у бедной Ольги, которая уже пришла в себя, вполне сносно себя чувствовала и отлично все помнила.

– А злоумышленники в это время могут напасть еще на кого-то! Понимаете, Лилия Владимировна, безнаказанность развращает!..

Ему показалось или замки действительно стали вдруг щелкать один за другим? Три! Целых три замка отперла странная женщина Лилия Владимировна Угарова.

– Покажите ваше удостоверение.

Окунев послушно показал, даже позволил ей взять его в руки.

– Входите. – Она отступила в темноту прихожей и сказала откуда-то из этой темноты: – Идите за мной. Можете не снимать обувь.

Окунев пошел на свет и оказался в той самой комнате с окнами на улицу. Книжные полки с книгами, скромная старомодная тахта в углу у входа. Письменный стол у окна. Надо же, вполне современная оргтехника и компьютер явно не допотопный. Кожаное офисное кресло у стола. Тяжелые портьеры на окнах, пол застелен ковриком полтора на полтора метра.

Лилия Владимировна к моменту его появления уже сидела в офисном кресле и внимательно смотрела на дверной проем. Невысокая опрятная женщина в шерстяном брючном костюме. Седые волосы гладко зачесаны, взгляд усталый, губы скорбно поджаты.

Не похожа она на чокнутую, тут же решил Окунев.

– Ожидали увидеть ведьму, товарищ капитан? – Не дожидаясь ответа, она пригласила его присесть на тахту.

Окунев послушно уселся на самый краешек. Зачем-то спросил:

– Почему так, Лилия Владимировна?

– Почему я так живу? – поняла она с лету. Уголки ее губ горестно изогнулись. – Потому что кое-кто очень постарался сделать меня такой.

Окунев молчал, ожидая продолжения.

– Когда-то я была человеком очень активным. Весела была и беззаботна, молодой человек. Думала, что сломать меня невозможно. Ан нет, видите.

– Это какой-то секрет? – осторожно спросил он.

Конечно, ему не очень интересно прошлое этой женщины, сломавшее ее и сделавшее несчастной, но…

Но он явился к ней за помощью, черт побери! И поэтому должен проявить участие или постараться помочь, если она в этом нуждается. Для чего тогда он вообще работает, если не для того, чтобы помогать людям – именно тем, кто в этом нуждается? Не для показателей же раскрываемости!

– Никакого секрета. Георгий Михайлович, я не ошиблась?

– Совершенно верно.

– Никакого секрета. Просто однажды меня угораздило взять кредит. Некрупная сумма, но у банка, как оказалось впоследствии, была весьма сомнительная репутация. И я попала в чудовищный переплет. Немыслимые проценты, долг рос как на дрожжах, пока я с этим банком пыталась судиться. И как следствие – коллекторы!

От него не укрылось, как она передернулась на последнем слове.

– Они вас сильно доставали? – догадался он.

– Доставали? – Она округлила глаза и замотала головой. – Нет, это слово здесь не подходит. Они превратили мою жизнь в ад. Звонили, приходили, подкарауливали меня в подворотнях. Угрожали! Поджигали дверь, били стекла в квартире. Каким-то образом однажды проникли в квартиру, когда меня не было, и повесили мою собаку! Результат: я на больничной койке, квартира пошла с молотка за долги. А я… я превратилась в то, что вы видите перед собой: забитая, пугающаяся собственной тени. Я ни с кем не общаюсь, почти не выхожу на улицу. Потому что они сказали на прощание, что могут вернуться! В любой момент могут вернуться, раз я создала им – их собственные слова – массу проблем.

– Господи, Лилия Владимировна!

Он и не представлял, что такое может быть. Нет, слышал по телевизору, мать рассказывала о чем-то подобном. Но ни разу не сталкивался с этим, тьфу-тьфу, в своей практике.

– Лилия Владимировна, но сейчас все изменилось.

Ему сделалось невыносимо жарко в ее чистой, похожей на келью комнате.

– Что изменилось, юноша? Мой адрес? Но они и здесь могут меня найти, если захотят.

– Вы меня не поняли, Лилия Владимировна. Все изменилось в коллекторской службе. Принят новый закон. Там очень много ограничений, за пределы которых коллекторы не имеют права выйти.

– Я что-то слышала, но не очень верю, – с сомнением покачала она головой.

– А вы верьте, Лилия Владимировна. Верьте! Закон работает. Никто неспособен теперь вас потревожить даже звонками в ночное время, не говоря уже об угрозах и физическом насилии.

– Это правда? – Ее руки нервно заметались над столом, плечи приподнялись, затравленный взгляд чуть смягчился. – Это правда, товарищ капитан? Они меня больше не тронут?

– Нет, конечно. Говорю же вам, закон работает. К тому же, если я правильно понял, вы полностью погасили долги?

– Да-да, конечно, все погасила. Но они оставили последнее слово за собой, так и сказали мне на прощание. Если что, говорят, везде найдем и из-под земли достанем! Если копейка какая осталась невыплаченной, рубли накрутим. Вы не представляете, какой ужас я пережила. И в каком ужасе продолжаю жить! – Ее лицо исказилось, и она расплакалась. – Мне пришлось уехать за сотни километров, прекратить общение со всеми своими знакомыми, лишь бы меня не нашли! Я больше не могу бороться с этим злом!..

– А всего-то и нужно было прийти в полицию с жалобой, Лилия Владимировна. Всего-то! – Окунев с сожалением покачал головой. – Почему вы этого не сделали?

– Мне было стыдно, – прошептала она сквозь слезы. – Стыдно, что задолжала, что оказалась такой дурой и взяла кредит в банке с сомнительной репутацией. Это так ужасно стыдно…

Она отвернулась от него, села вполоборота.

– Все, все, успокойтесь. Теперь вам ничто не угрожает. Если что – сразу ко мне. Звоните, приходите – всегда помогу. И прекратите, наконец, сидеть под замком! Уверяю вас, с этим злом, от которого вы прячетесь, мы легко справимся.

Окунев ободряюще ей улыбнулся. Тут же представил на ее месте свою мать, любительницу безоговорочно верить всем и каждому. Сколько он рекламных брошюр из дома повыбрасывал – мешок, наверное, наберется! И всему-то наивные старики верят, у всякого обманщика готовы пойти на поводу.

– Хорошо, я поняла. – Угарова достала из кармана брюк носовой платок, тщательно вытерла лицо, поправила волосы. – С моим злом более-менее разобрались. Теперь давайте, товарищ капитан, приступим к тому злу, которое отправило мою соседку с седьмого этажа на больничную койку.

– Скорее не зло, а злоумышленник, – поправил ее Окунев. – Злоумышленник, который на нее напал.

– Вы не поняли меня, товарищ капитан. – Сейчас, когда она явственно испытывала облегчение, в ее голосе зазвучали даже начальственные нотки. Интересно, кем она была в прошлом? – Вы меня не поняли, товарищ Окунев, – повторила она, сплетая пальцы рук в замок. – Я не о том мужчине, который ударил мою соседку по голове обрезком трубы, а потом скрылся, хотя я прекрасно его рассмотрела и, конечно, могу опознать. Простите, что не вмешалась и не вызвала «Скорую». Я подумала, что это снова они, коллекторы… Нашли меня! Простите! Так вот, я не об этом злоумышленнике, товарищ капитан. Я о том зле, которое концентрируется вокруг этой милой девушки уже много месяцев. Сначала это зло приняло облик ее отца, потом ее парня, а теперь людей, которые за ней наблюдают. Да, хорошо, конечно, я могу подробнее…