надеясь образумить воительницу.

Но вместо ответа у самого его носа просвистело отточенное лезвие её клинка.

Литей отскочил. Меч сверкнул в руке Лигерэль, которая теперь напоминала хищную лапу птицы – такую же, как её гарда. Не дожидаясь следующего выпада, Литей выхватил свой клинок, сжал обеими руками, выставил вперёд, не подпуская Лигерэль слишком близко.

И вовремя, потому что ему тут же пришлось отбивать череду новых ударов. Литей не нападал, он лишь отражал атаку снова и снова, как когда-то на тренировках.

В конце концов, он был лучшим в Ринайграде! Лучшим там, но не здесь.

Ведь он видел ещё вчера, на что способна эта эльфийка. Вчера она играючи защищалась от трёх своих лучших амазонок, и сейчас налетала яростная, быстрая, как молния. Она оправдывала своё прозвище. Пожалуй, она была даже быстрее и уж точно опаснее сокола.

Литею требовалось время, ему нужно было подумать, но она не давала ему шанса расслабиться, хоть на миг. Он понимал, что долго ему не продержаться. Надо было что-то придумать…

В глазах Соколицы полыхал такой яростный огонь, что было ясно, она не остановится, пока не прикончит его. Лигерэль крутилась волчком по каменистой поляне.

Литей чувствовал, как дрожат руки, и где-то внутри разгорается ожесточённое чувство азарта, когда уже забываешь о собственной безопасности и жаждешь только победы. Он не собирался убивать Лигерэль, но, меж тем, уже не только защищался, но и наносил удары сам.

Лигерэль вскочила на огромный валун, уходя от его удара, тут же сделала ответный выпад. Литей едва успел пригнуться, и меч пронёсся над его головой, даже волосы ветром всколыхнуло. Сальяда в прыжке достала его ногой, ударила в солнечное сплетение, так, что дыханье перехватило, и в глазах потемнело.

Литей упал на спину. Меч отлетел неизвестно куда. Дарген приподнялся на локтях, тряхнул тёмной головой, пытаясь прийти в себя после сокрушительного удара, и…

Тут он заглянул в глаза своей смерти – яркие, по-кошачьи зелёные глаза.

Сальяда спрыгнула с камня, руки её взлетели вверх, пальцы впились в рукоять меча. Клинок опускался…

***

Этот миг показался Литею бесконечно долгим. Он навсегда запомнил клочок голубого неба над головой и тонкую, сияющую серебром линию смертоносного лезвия, которое опускалось неотвратимо прямо на его юную голову.

«Ну, вот и всё!» – мелькнула гаденькая мысль.

Она принесла с собой обречённость, Литей даже не попытался спасти себя ещё раз.

А потом появилась другая линия, такая же тонкая, сияющая, идущая наперекрёст первой. Она остановила надвигающееся гибельное лезвие. Раздался лязг металла, и линии метнулись в сторону, превращаясь в серебряные эльфийские клинки.

– Ой-ой! Зарди![1] – долетел до Литея отдалённый крик кого-то из эльфиек, кажется, Ариники.

И Дарген увидел всколыхнувшийся рядом серый плащ и высокий силуэт Эктавиана, рука которого сжимала второй клинок. Лежащему на земле Литею князь показался таким высоким и величественным, словно голова его терялась где-то в лазурных небесах.

Он откинул занесённый для убийственного удара меч Соколицы. Та машинально сделала резкий оборот – разгорячённая битвой, с горящим взглядом, напряжённая, она уже не могла остановиться. И рубанула ещё раз, жёстко, наотмашь, со всей силы.

Но Эктавиан перехватил этот удар без особого труда, даже не шевельнулся, лишь сделал одно единственное плавное движение рукой. И мечи, скрестившись между собой со зловещим звоном, напряжённо застыли в воздухе. Перекрестие клинков на перекрестии двух взглядов: холодного, серого, как осенние небо, и обжигающего, изумрудного, как глаза дикой кошки.

Эктавиан был равнодушно-спокоен, и лишь печаль читалась на его лице.

Сальяда же ещё не остыла от битвы, и видно было, что она кипит гневом, ненавистью, жаждой крови. Она была готова убить любого, кто встанет у неё на пути.

Несколько мгновений они глядели друг на друга. Потом лицо Соколицы дрогнуло и исказилось. И она стала похожа на маленькую обиженную девочку, несчастную и напуганную.

И Литею, всё ещё растянувшемуся на земле, вдруг стало её жаль. Жаль, несмотря на то, что ещё миг назад она пыталась его убить, и сердце его из-за этого всё ещё скакало, как перепуганный заяц.

«Наверное, она действительно любит Великого князя. Может быть, не так, как королева Мара своего господина Лиарина, не так, как я Экталану, но она бесконечно предана ему. И сейчас ей очень страшно не из-за того, что она его ослушалась, – размышлял Литей, – она боится даже не его наказания или немилости… Она испугалась саму себя, потому что осмелилась поднять руку на того, кто для неё всех дороже. Я лучше бы умер, чем посмел причинить вред моей Экталане, пусть и невольно. Бедная Лигерэль!»

Соколица выронила меч, и он вонзился в землю, когтистые лапы покачались немного и замерли. Лигерэль опустила повисшие как плети руки и склонила голову.

Казалось, силы оставили её, и она сейчас рухнет на колени. Но она стояла. Поникшая, потерянная, она показалась сразу как-то ниже и слабее.

Эктавиан тоже опустил свой клинок. Он стоял безмолвно, молчала и Лигерэль. Слов было не нужно.

И Литей вдруг ощутил, как невыносимо давит эта гнетущая тишина, когда страшно даже шевельнуться.

– Встань, Литей! – грозно проронил Великий князь.

И Дарген поспешно поднялся, но остался стоять на месте, не зная, куда идти, что делать. Сейчас он отдал бы всё на свете, только бы не было того, что случилось, только бы не чувствовать этих отвратительных угрызений совести, этой нелепой неловкости и стыда.

– Ты меня подвела, Лигерэль. Я тебе верил, – негромко сказал эльф.

Лигерэль… Он никогда не называл её так, только Сальяда.

«Наверное, это что-то значит, – решил Литей. – Наверное, это значит очень много».

– Ты должна уехать, – добавил Эктавиан. – Существуют другие земли, где есть место Элдинэ: Арин, Дриман… Там ты будешь в безопасности. Хотя она, кажется, не нужна тебе. Тогда поезжай к людям! Там тебе будет на ком выместить свою ненависть. К вам это не относится, – обернулся он к застывшим, как столбы, воительницам. – Можете уйти с ней, можете остаться! Прощай, Соколица!

Лигерэль согнулась ещё ниже, узкие плечики ссутулились, как у старушки. Она казалась ниже себя на голову. Литею даже почудилось, что что-то блеснуло на её щеке.

«Ну уж нет! – не поверил он собственным глазам. – Лигерэль – Соколица Запада – не может плакать! Даже сейчас у неё не выжмешь слезы».

Эктавиан сделал шаг в сторону, и Сальяда ласточкой сорвалась с места, вцепилась в его руку и простонала, как раненый зверь:

– Нет! Нэа! Не прогоняй