Мистейк, остановившись перед кустами, оглядывается на меня, словно говоря: «Серьезно? Ты хочешь, чтобы я лезла туда?»

– Все в порядке, милая, – говорю я, после чего щенок начинает пробираться сквозь кусты. Так, с каких это пор я придумываю ласковые прозвища для животных?

Шарлотта использует ледянку, чтобы защитить лицо от ветвей. Пробравшись сквозь заросли, мы останавливаемся перед двухметровым железным забором. Мистейк решает, что это тупик, и пытается продолжить бежать куда-то влево, поэтому мне приходится дернуть поводок, чтобы остановить собачонку. Она тут же дает мне знать, насколько сильно ей это нравится.

– Все, конец? – спрашивает Шарлотта, когда я наклоняюсь, чтобы взять Мистейк на руки.

– Нет, – отвечаю я. – По другую сторону забора находится лучшая горка для катания на санях в Манхэттене и, думаю, вообще во всем Нью-Йорке. Раньше мы с моим братом Люком приходили сюда по воскресеньям. Мама приводила нас… – Я на минутку замолкаю, пытаюсь свыкнуться с всплывшими в голове воспоминаниями, о которых я старался не думать целый год. Как глупо с моей стороны сразу не понять, почему я на самом деле выбрал именно это занятие для Шарлотты. – Мне было лет семь. В любом случае, это, конечно, нелегально, так как земля принадлежит парку. Но я думаю, что сегодня вечером на это всем наплевать.

Шарлотта смотрит на меня с открытым ртом.

– Ну, вот и отлично, – смеюсь я. – Похоже, ты и впрямь делаешь что-то, что пугает тебя.

Девушка ударяет меня по руке:

– Что-то я сомневаюсь, что книга на самом деле велела нам нарушать закон.

– Уверен, эти шаги каждый может интерпретировать по-своему. К тому же что может быть страшнее, чем нарушение закона, верно? Это, скорее всего, лучшая идея для восьмого шага!

– Ты не забыл, что я иностранка? Что будет, если меня арестуют и депортируют? Я никогда не смогу вернуться.

– У-у-у, арест, депортация… звучит пугающе.

– Похоже, ты в самом деле хочешь сделать это, не так ли?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не сказать Шарлотте правду: да, теперь, когда я понял, почему подсознание привело меня сюда, единственное, чего я хочу, это прокатиться на ледянке по нетронутым белым холмам по другую сторону забора. Я хочу снова почувствовать себя семилетним мальчишкой, который одновременно с восторгом и испугом смотрел на то, как Люк бесстрашно садился на ледянку, чтобы скатиться с самого крутого холма. А затем мама усаживала меня к себе на колени и скатывалась вместе со мной. А внизу она убеждала меня, что мы смогли спуститься только благодаря мне.

Вместо этого я говорю Шарлотте:

– Будет весело, обещаю. Мы с Люком пробирались сюда с самого раннего детства, и нас ни разу не поймали. А сегодня вечером у нас еще меньше шансов попасться кому-нибудь на глаза.

Шарлотта обдумывает мои слова мгновение и в итоге все-таки кивает, хотя по-прежнему весьма неохотно:

– Хорошо, давай сделаем это. Только быстро…

– Как только ты преодолеешь свой страх, мы сразу же сбежим отсюда, – обещаю я.

Я протягиваю Мистейк Шарлотте, чтобы она могла положить щенка в свою сумку, и перелезаю через забор. Я ловлю переброшенные Шарлоттой ледянки. Затем она поднимает сумку с Мистейк как можно выше, чтобы я смог забрать ее у нее. Я кладу ледянки на землю, а сумку вешаю на плечо, когда Шарлотта начинает карабкаться по забору. Она более проворна, чем я ожидал.

Когда Шарлотта благополучно спускается на территорию парка, я протягиваю ей ее сумку. Мистейк высовывает мордочку, чтобы узнать, что происходит, и я сообщаю Шарлотте, что эта часть парка полностью огорожена. Мы можем отпустить Мистейк, и она не убежит от нас далеко.

– Ладно, хорошо, – говорит Шарлотта, выпуская щенка на волю. – Не хочу ее потерять.

Но нам не приходится беспокоиться о том, что мы можем собачку потерять, потому что, как только мы садимся на ледянки на вершине первого склона, Мистейк не отходит от нас ни на шаг. В итоге она занимает место у меня на коленях.

– Полагаю, я получил еще одного пассажира на своей ледянке, – шучу я, но Шарлотта не улыбается мне в ответ.

Девушка смотрит на чистый белый склон и озеро причудливых теней у его подножия.

– Немного крутовато, – говорит она.

– Да, пугает, – соглашаюсь я. – Так в этом и весь смысл.

– Что, если я… Ах ты, козлодурок!

Шарлотта называет меня так, потому что я сталкиваю ее с горы. Не очень сильно, но достаточно, чтобы девушка покатилась вниз.

Я крепко прижимаю к себе Мистейк и еду прямо за Шарлоттой, наслаждаясь ощущением невесомости. Я немного притормаживаю, только чтобы не врезаться в девушку. Страх, охвативший ее поначалу, исчез, и Шарлотта, теперь лежащая на спине у подножия склона, смеется, подняв глаза к ночному небу, пока снег падает ей на лицо.

– Так-так, давай-ка потише, – говорю я, когда Мисси соскакивает с моих колен и, словно «дворники», начинает языком счищать снег с ее лица. – Может, тут и пустынно, но это лишь означает, что наши смех и крики слышны гораздо отчетливее.

Шарлотта садится и прикрывает рот рукой, снова беря все под свой контроль.

– Прости, – наконец говорит она. – Похоже, я смогла прочувствовать… силу скорости, наверное. Как только страх ушел, мне стало так весело.

– Думаю, как раз в этом был весь смысл.

Я не вкладывал в свои слова большого значения, но из-за того, как мы довольно долго смотрим друг другу в глаза, они становятся более важными.

Чары разрушаются, когда Мистейк привлекает наше внимание своим лаем, и мы замечаем, что собачка уже на полпути к вершине холма и явно ожидает, что мы последуем за ней.

Шарлотта указывает на меня пальцем:

– Наперегонки!

Примерно десть минут спустя мы поднимаемся на тот же склон уже раз двадцатый. После трех или четырех раз Шарлотта окончательно перестает бояться. Она, не прекращая, смеется.

Сейчас девушка вновь лежит на спине у подножия горы, а Мистейк носится вокруг нее. Я стараюсь подъехать к ней на ледянке как можно ближе и при этом не врезаться в нее. В итоге я останавливаюсь прямо рядом с Шарлоттой, но она даже не вздрагивает – она доверяет мне.

Я падаю на снег рядом с девушкой, чувствуя, как наши пальцы сплетаются, пока мы смеемся, глядя в ночное небо. Наверное, мы оба задаемся вопросом: как мы умудрились тайно кататься на ледянках с горы в Центральном парке в канун Рождества?

Я слышу, как угасает смех Шарлотты, и ужасно хочу повернуть голову влево. Если я сделаю это… Но похоже, в мою шею налили свинца, потому я не могу пошевелить головой.

– Спасибо тебе, – шепчет Шарлотта.

Но я все еще не могу заставить себя посмотреть на девушку.

– За что? – Я тоже почти шепчу.