— Они рассчитывают на лёгкую победу, — брюзгливо заметил глава рода Сюйбу, государственный судья Увэй.

— Не так уж они и неправы, — отрывисто бросил троюродный брат Модэ, носивший титул западного чжуки. — У меня сейчас не наберётся полного тумэна воинов.

— И у меня, у меня тоже. А у меня и полутумэна не осталось, — раздались голоса других предводителей.

В уме Модэ прикидывал численность войска, на которое он мог рассчитывать. Даже в самом лучшем случае у хуннов сейчас меньше воинов, чем будет в армии императора. Несомненно, остальные присутствующие на совете тоже занялись такими подсчётами.

Арвай, глава рода Лань, сурово произнёс:

— Пусть южане приходят. Для их костей у нас хватит места.

Невольно Гийюй вспомнил, что в эту страшную осень этот молодой князь потерял пятерых детей и двух жён. Может, и он рвётся в бой, чтобы забыть о горечи утрат.

Арвая охотно поддержали. Никто не заикнулся об отступлении — второй раз бросать Ордос не хотели. И наверняка князья помнили о пылкой речи Модэ на таком же совете, о том, что отдавать свою землю добровольно нельзя.

Когда подсчитали силы хунну, князья обратили взоры на молчавшего шаньюя — теперь он должен сказать своё слово. Сейчас на престоле сидел уже не юноша, а зрелый муж, одержавший немало побед.

Модэ дождался полной тишины, обвёл взглядом выдубленные ветром лица князей и начал говорить:

— У императора будет триста тысяч воинов. Когда он придёт на север, в Шаньси, к нему присоединится наш сосед, князь Хань Синь. В его войске около тридцати тысяч.

Он чуть повысил голос:

— Мы не станем сидеть и ждать, пока армии наших врагов объединятся. Пойдём на юг и начнём войну во владениях Хань Синя. Он уверял меня, что желает мира, так пусть понесёт ответ за лживые речи. Когда покончим с Хан Синем, встретим армию императора, и пусть кости его воинов лягут в его же землю. Здесь они нам не нужны.

Предводители родов поддержали шаньюя воодушевлёнными возгласами. Решение принято. Осталось лишь распределить силы, чтобы обрушиться на южан с нескольких направлений, и оставить на родине достаточно воинов, чтобы юэчжи не посмели вновь напасть на кочевья хунну.

* * *

Через десять дней воины хунну выступили на юг. В этот раз яньчжи упросила Модэ взять её с собой.

— Я хочу быть с тобой, любимый, — говорила она ему, лёжа с ним в постели ночью.

— Это опасно, Шенне. Не хочу рисковать твоей жизнью. Да и тяжело тебе будет в походе.

— Я вынослива, мои девушки тоже. Модэ, я чувствую, что на этой войне с империей ты завоюешь себе величайшую славу, и хочу видеть час твоего торжества. Долгие годы я помогала тебе и заслужила эту награду. Возьми меня с собой!

Кто мог устоять перед такими пылкими речами? Модэ сдался, только предупредил возлюбленную, что в походе им придётся обходиться малым.

* * *

На исходе осени необычно рано выпал снег, и ударили морозы. Шенне действительно оказалась сильной, не жаловалась на тяготы пути, на отсутствие привычной роскоши. Оставаясь наедине с шаньюем по ночам, она рассказывала ему о местности, по которой им предстояло идти: она бывала здесь раньше. Конечно, Модэ располагал сведениями от лазутчиков Гийюя, других разведчиков, но и советы лисы оказались полезны.

Служанки яньчжи не уступали ей в выносливости — лишь одна не выдержала испытаний. Однажды ранним утром, когда войско готовилось отправиться в путь, эта пылающая в жару девушка с трудом поднялась с постели и не смогла сесть на лошадь. Модэ подъехал к женщинам и видел, как несчастная плакала, но не могла присоединиться к уже сидящим в седлах подругам.

Когда больная служанка в отчаянии мешком осела на землю, шаньюй подозвал к себе одного из телохранителей и тихо приказал ему что-то. Угрюмый воин подошёл к девушке сзади, поставил на колени, запрокинул ей голову, полоснул ножом по горлу. Хлынула кровь, вскрикнули и тут же замолкли другие служанки. Красная лужа разлилась на истоптанном посеревшем снегу вокруг тоненького девичьего тела.

Лицо яньчжи до самых глаз защищало от ветра плотное багряное покрывало. Она смотрела на убийство хладнокровно, молча, затем хлестнула плетью коня и последовала за отъехавшим шаньюем.

Модэ знал, что Шенне понимает, почему девушку не стоило оставлять в живых: брошенная здесь, она могла бы сболтнуть лишнего южанам. Можно было бы положить больную в кибитку с припасами, но места там мало, да и незачем таскать с собой источник заразы.

За сборами яньчжи наблюдал и Гийюй. Он тоже понимал, почему убили служанку, но поведение Алтынай возбудило в нём отвращение — она даже не попыталась вступиться за несчастную.

* * *

Войско хунну продвигалось по вражеским землям области Дай необычайно быстро. У крестьян отнимали съестное и скот, сжигали дома, но убивали только тех отчаянных, кто оказывал сопротивление. Пленных не брали по приказу Модэ, он сказал, что рабов можно наловить на обратном пути. Шаньюй распорядился не препятствовать перепуганным крестьянам бежать в город Маи, под защиту главной крепости области.

— Пусть у Хань Синя голова болит о том, как прокормить всю эту ораву.

На равнине неподалеку от Маи князь Хань Синь собрал большую часть своих войск, чтобы дать отпор хунну. Сражение длилось полдня. Стрелы хунну вновь и вновь закрывали тусклое солнце, прежде чем упасть вниз смертоносным дождём, а когда ряды китайской пехоты изрядно поредели, на них обрушилась вся мощь степной конницы. Заснеженное поле покрылось трупами.

Бросив свою разбитую армию, Хань Синь бежал и сумел укрыться в крепости Маи. Упустившие его воины хунну объясняли свою неудачу тем, что только быстрый тысячелийный конь помог вражескому предводителю уйти от погони.

Хунны окружили Маи. Штурмовать крепости они не умели, так что осада могла длиться долго. Рассматривая стены с зубцами, высокие башни с изогнутыми крышами, Модэ думал, что южане слишком горды: их города своей тяжестью попирают землю, а башни дерзко устремляются к облакам. В вольных степях его народа никогда не будет таких нелепых строений, пока хунну чтут Великое Небо и живут в юртах.

Со стен крепости осаждённые могли видеть горящие деревни в окрестностях — степняки хладнокровно уничтожали вражеские селения. Те запасы зерна, что хунны не могли вывезти, сжигались в амбарах. Весной земледельцам нечего будет сеять.

В Маи собралось слишком много людей, припасы быстро закончились. Через два десятка дней из городских ворот вышли посланцы Хань Синя: тот просил о встрече с шаньюем.

Когда Модэ и Хань Синь встретились, Гийюй