– Доктор, вы установили время наступления смерти, – началМейсон, – исходя только из распространения трупного окоченения?

– Нет, сэр.

– На основании трупных пятен?

– Разумеется, нет.

– Давайте предположим, что тело пролежало в одном положениидостаточно долго, чтобы на нем появились трупные пятна. Изменится лирасположение этих пятен, если изменить положение тела?

– Конечно, нет. Когда кровь оседает, в тканях появляетсяопределенное количество сгустков крови, которые сохраняются, даже еслиположение тела изменится. Если тело найдено с трупными пятнами на верхней егочасти, то врач может быть уверен, что кто-то перевернул его несколько часовспустя после наступления смерти. И опять-таки под верхней частью я подразумеваюне анатомическое строение, а положение тела.

– Понятно, – сказал Мейсон. – Как я понял, доктор,заключение о времени смерти вы сделали не только на основании трупных пятен.

– Вы правы, сэр. Трупные пятна и трупное окоченение неявляются факторами постоянными. Если, скажем, человек умирает после схватки илипосле значительных мышечных усилий, трупное окоченение может развиться довольнобыстро. Я считаю недопустимым делать вывод о времени наступления смерти,основываясь только на развитии трупного окоченения. Понятно, я говорю о томслучае, когда время смерти устанавливается через короткий промежуток в один,два или три часа после ее наступления. Если прошло более длительное время, тона основании окоченения можно получить довольно точный результат – например,установить шестичасовой интервал, в течение которого могла наступить смерть.

– Но в данном случае вы установили трехчасовой интервал?

– Да, сэр.

– Я не хочу сам делать каких-либо выводов, доктор, но хочузадать вам вопрос. Вы относитесь к обвиняемой по этому делу с предубеждением?

Доктор Гановер нахмурился:

– Я могу иметь свое собственное мнение относительновиновности или невиновности обвиняемой.

– Вы считаете ее виновной?

– Да.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Вы пришли к этому выводу в результате проведенного вамиисследования?

– В результате своего исследования и в результатерасследования, проведенного другими.

– И, как всякому гражданину, вам бы не хотелось, чтобыобвиняемая ушла от наказания?

– Вы правы.

– То есть, давая свои показания, вы старались выстроить ихтак, чтобы заранее вызвать у присутствующих предубеждение против обвиняемой?

– Нет, сэр, это совсем не так.

– Я не говорю об искажении вами фактов, доктор. Я говорю отой манере, в какой вы давали показания.

– Понимаю, сэр.

– А теперь, доктор, скажите, какие факторы вы принимали вовнимание, когда установили, что смерть наступила в течение названных вами трехчасов?

– Я рассматривал прежде всего два фактора – степеньпереваренности пищи в желудке и температуру тела. Температурный фактор я считаюабсолютным показателем.

– Вы не упомянули об этих факторах на прямом допросе,доктор.

– Меня о них не спрашивали.

– Скажите, доктор, а вы предполагали, что на прямом допросевас не спросят об этом?

– О, ваша честь, – сказал Мун, – я считаю такого родаперекрестный допрос неправомерным. Защитник вдается в несущественныеподробности, уводит свидетеля и нас в область, далекую от существа дела.

– Неверно, – возразил Мейсон. – Я просто хочу показать, чтоданный свидетель пристрастен.

– Он же прямо сказал, что считает обвиняемую виновной ижелает, чтобы она понесла наказание, – парировал Мун.

– Это так, – согласился Мейсон, – но я собираюсь доказать,что во время прямого допроса доктор Гановер намеренно не упомянул о двух толькочто названных им факторах, позволяющих установить время наступления смерти,поскольку он и обвинитель решили, что, не назвав их на прямом допросе, ониспровоцируют меня на то, чтоб во время перекрестного допроса я сам задалвопросы, касающиеся времени совершения убийства. Он надеялся получить такимобразом стратегическое преимущество и убедительнее опровергнуть доводы защиты.

– Возражение отклоняется, – сказал судья Кейлор.

– Вы можете ответить мне, прав ли я, доктор?

Доктор Гановер вдруг потерял свою прежнюю уверенность:

– Ну… я, разумеется, обсуждал свои показания с властями.

– Под властями вы имеете в виду помощника окружногопрокурора?

– И полицию тоже.

– Но вместе с помощником прокурора?

– Да, сэр.

– Давала ли вам полиция советы относительно того, как выдолжны строить свои показания?

Доктор Гановер сразу клюнул на приманку:

– Нет, сэр. Они не давали мне никаких советов. Это ничем неоправданная инсинуация.

– А помощник окружного прокурора?

Доктор Гановер растерялся:

– Мы лишь в самых общих чертах обсудили содержание моихпоказаний.

– И может быть, условились во время прямого допросаограничиться минимумом показаний и просто заявить, что смерть наступила междуполуночью и тремя часами ночи, сознательно воздерживаясь от более конкретныхразъяснений, чтобы на перекрестном допросе втоптать меня в грязь.

– Я не уверен, что использовалось выражение «втоптать вгрязь».

– А его эквивалент?

– Хорошо, я скажу. Мне дали указание… нет, я не таквыразился, никак не подберу нужного слова… Короче, было оговорено, чтоподробности насчет времени убийства я придержу до перекрестного допроса.

– Чтобы втоптать меня в грязь?

Доктор Гановер улыбнулся:

– Повторяю, в нашем разговоре не произносилось это грубоевыражение.

– Хорошо, а какое произносилось?

Доктор Гановер опустил глаза и замолчал.

– О, ваша честь, – возмутился Мун, – я думаю, что такиедетали не имеют значения. Доктор Гановер ответил на все вопросы защитника.

– Я думаю, что имею право знать именно детали, поскольку онимогут иметь прямое отношение к позиции данного свидетеля.

– Возражение отклоняется.

– Какое выражение, доктор, употреблялось в вашем разговоре?