– Вы думаете, что подвергаете себя опасности, встречаясь со мной. Или меня самого? Но все равно не можете избежать любопытства. Не можете просто отказать мне – не после того, как судьба уготовила нам встретиться…

– Я встретился с вами, потому что… – Цзиянь осекся.

– Потому что вы все еще чувствуете, что ответственны за меня? – глаза Джеймса смеялись. – Позвольте, это совершенно лишнее.

– Нет! Я так не считаю! – резко вскинул голову Цзиянь.

– Тогда почему же?

В ответ он услышал только тишину.

Джеймс покачал головой и свернул в узкую подворотню, увлекая за собой Цзияня. За время ежедневных прогулок он успел неплохо разведать все секретные повороты и нычки приречного квартала. Вокруг Тамессы всегда было… интересно. Никто не готов был пускать маленького принца в злачные места, и Джеймс не мог отделаться от мысли, разливающейся внутри смешливой щекоткой, что он просто наверстывает упущенное.

– Так скажите мне, Цзиянь. Почему вы пришли? – его голос звучал мягко, обволакивающе.

Цзиянь снова промолчал.

Тогда Джеймс, резко остановившись, вытянул руку и толкнул не ожидавшего нападения Цзияня к стене.

– Вы ведь понимаете, что такое Право на смерть, верно? – ласково прошептал он, легко удерживая Цзияня на месте.

Его черные волосы выбились из-под цилиндра и теперь падали на лицо непослушными завитками, делая его похожим на Неблагих фаэ со старых гравюр.

– Это обязанность каждого лунденбурхца, коренного или нет, – обезопасить самих себя и свою страну от изменников, ввергающих его в кровавый туман междоусобицы и раздора… – прошептал Цзиянь, едва разлепляя губы.

– О да. Именно так. А проще говоря, увидел Блюбелла – убей Блюбелла. И будешь героем. За это даже, кажется, сулят какую-то награду?

– Не знаю. Не вслушивался. Мне нет до этого дела.

– Да как же так, Юй-эр! – притворно возмутился Джеймс. – Вы же встретили Блюбелла. Неужели после всего, что дал вам Лунденбурх, вы просто закроете глаза на такую вопиющую наглость, как вернувшийся во плоти единственный выживший наследник?

Цзиянь посмотрел ему в глаза. Сложно было прочитать выражение в черных озерах, но Джеймс, жадно всматриваясь, увидел и беспокойство, и тень страха, и любопытство. Это любопытство он страстно желал вытащить наружу.

Он хотел встряхнуть бледную тень молодого, полного сил и амбиций лейтенанта, своего единственного друга в отчаянные, тяжелые времена, перемоловшие их всех.

Все еще удерживая Цзияня одной рукой, другой он достал из кармана маленький револьвер и вложил ему в живую ладонь.

– Стреляйте, – приказал он.

– Что-что? – едва шевеля губами, переспросил Цзиянь.

– Стреляйте. Вы должны. Вы увидели Блюбелла – теперь вы должны убить меня и получить награду, как спаситель человечества. Или как минимум мистера Чэйсона Уолша собственной персоной. Стреляйте, Цзиянь, и все будет хорошо. Вы сделаете благое дело. Станете уважаемым человеком. Стреляйте, потому что, если вы этого не сделаете, у вас уже не будет пути назад.

– Я не собираюсь стрелять, – выдохнул Цзиянь сквозь зубы.

– Но вы же понимаете, что, оставляя меня в живых, вы пренебрегаете Правом на смерть? Вы нарушаете закон.

– Мне плевать на закон.

– Какие ужасные слова от эмигранта.

– Я не буду стрелять в вас, – твердо сказал Цзиянь. – Что бы вы ни задумали, я не собираюсь вас убивать.

– У вас не будет другого шанса остановить меня. Не отвергайте мои подарки.

– Чушь. Вы прекрасно знаете, что я не стану этого делать, – Цзиянь резко выбросил вперед руку, отталкивая Джеймса.

Он повернул револьвер в руке и протянул рукоятью вперед.

– Заберите свой револьвер, вы, сумасшедший. И никогда больше не заставляйте меня выслушивать от вас ничего подобного.

– Что ж… – на губах Джеймса играла шальная улыбка, когда он забирал револьвер. – Я давал вам шанс. Помните об этом. А сейчас пойдемте пообедаем. Близость смерти заставляет меня чувствовать себя ужасно голодным.

* * *

Цзиянь мог бы сказать, что ему кусок в горло не лезет после представления, устроенного Джеймсом, но правда была в том, что он отчаянно проголодался. Тесная забегаловка, куда они пришли, изрядно попетляв узкими улочками, не имела ничего общего со сколько-нибудь приличными ресторанами. Несколько столиков теснились под светом единственной паровой лампы, которая больше выдавала в пространство пар, чем давала свет. В углу сидели два мрачного вида человека в черных кепи и черных пальто. От их вида у Цзияня холодок пробежал по спине – после недавнего инцидента он начал невольно сторониться рабочих. Впрочем, посетители только скользнули по нему равнодушным взглядом и отвернулись. И даже Джеймс в его ладно скроенном сюртуке не привлек их внимания.

– Обожаю такие места, – поделился Джеймс, перегибаясь через стол. – Никому ни до кого нет дела. Если бы мир был полон подобными заведениями хотя бы на треть, жить стало бы намного лучше? Никто никуда не сует свой нос, изображая интерес. Вот ведь загвоздка – ключевое слово «изображая», на самом деле никто никому не важен… Согласны?

Цзиянь рассеянно кивнул.

К ним подошла официантка – крепкая блондинка с туго закрученными кудрями, прикрытыми лоснящимся от времени платком. Джеймс бросил быстрый взгляд на Цзияня:

– Не возражаете, если я закажу?

Юй Цзиянь мотнул головой. Джеймс, как бы ни сложно было по нему такое сказать, явно был завсегдатаем этого места. Мрачного, маргинального заведения, где дубовые столы, полные заноз, были затянуты дешевыми скатертями, а пятна неизвестного происхождения на полу вселяли определенную тревогу.

Пока Джеймс делал заказ, Цзиянь успел прийти к выводу, что определенную тревогу у него вызывает не забегаловка, а непосредственно сам принц-под-прикрытием. Возникший из ниоткуда гладко выбритый призрак прошлого в костюме с иголочки, в самом сердце алчущей его смерти страны…

Цзиянь не мог понять их – этих простых горожан, жителей Лунденбурха, живущих здесь многие поколения, под властью Блюбеллов. Не всегда королевская власть была честной, не всегда – справедливой, но почему так легко приняли они кровавую реформу, повлекшую за собой смерть стольких невинных людей? Почему сейчас никто не встает, не возмущается беззаконному разрешению – призыву взяться за оружие – без какой-либо видимой причины? Невидимая, конечно, заключалась в том, что у каждой страны есть шпионы, и если Джеймс и смог добраться на Бриттские острова незамеченным, по поддельным документам, то свое исчезновение из Хань скрыть не смог бы никак.

Все дело в фаэ.

По оговоркам Ортанса, по редким разговорам с хозяйкой квартиры и иными людьми, с которыми так или иначе сталкивался Цзиянь просто потому, что в этом городе жил, и жизнь в совершенной изоляции невозможна, как бы желательна ни была, – он понял, что город скорбит. Весь, от дряхлого старика до новорожденного ребенка, город скорбел об утрате расположения фаэ, которые