В ту давнюю ночь Джозефина заснула в сарае гробовщика, как будто скатываясь со скалы, молча и полностью сдаваясь, полагая, что кто-то внизу поймает ее.

Джозефина вытащила початки из горячей воды и положила их на тарелку. От них поднимался желтый пар. В комоде мистера Джефферсона в маленьком ящичке Джозефина хранила лицо этого парнишки в поле и его крик. И еще ощущение собственного округлого живота, призрачное воспоминание о движениях у нее внутри.

Мистер вошел в дом и двинулся через кухню в столовую. От него волнами исходил запах пота и земли. Джозефина последовала за ним и поставила тарелку на стол рядом с уже подготовленными колбасками. Она повернулась, чтобы позвать Миссис Лу. Днем хозяин и хозяйка всегда ели вместе, это было единственное время, когда они сидели лицом к лицу, когда могли перекинуться словом.

– Оставь свою хозяйку в покое, – сказал Мистер. – Расскажи, что сказал доктор?

Джозефина остановилась в дверях и повернулась к нему. Руки Мистера лежали на коленях, и солнечный свет из окон бросал лучи на длинный стол и так освещал его лицо, что каждая черта казалась нарисованной острым карандашом Миссис. Кожа Мистера была бесцветной, если не считать серых и коричневых теней от усталости и физического труда на солнце. Его глаза были скорее бледно-голубыми, чем ярко-синими, как говорила Миссис Лу, когда-то так очарованная ими. У Папы Бо глаза были темно-карие; синие, вероятно, были у матери Мистера. Джозефина никогда не слышала разговоров о матери Мистера или о его умерших сестрах.

– Доктор, он сказал, что Миссис почти наверняка умирает. Он полагает, что у нее здесь опухоль. – Джозефина коснулась затылка. – Он не может сказать, сколько ей осталось, может быть, месяц, может быть, больше или меньше. Он вернется через два дня, и мы пошлем за ним, если ее состояние изменится. Мы должны послать за ним сразу.

Мистер промолчал. Пар поднимался от кукурузы красивыми белыми клубами. От запаха колбасок и их сока на тарелке Мистера у Джозефины громко заурчало в животе в тишине комнаты, где воздух как будто сгустился от размышлений Хозяина.

Джозефина подумала о призраках Лотти, которые танцевали у реки. Интересно, Папа Бо тоже танцевал там? Была ли при нем палка с серебряным наконечником? Та, которой он колотил Мистера? У Джозефины снова заурчало в животе, а может быть, это кровь застучала в ушах. Плечи Мистера согнулись над тарелкой, и Джозефина увидела Папу Бо с его палкой, которую он высоко поднял над головой, чтобы опустить на спину Мистера.

Мистер нарезал колбасу и поднял вилку. Он открыл было рот, но остановился и бросил нож и вилку со стуком, от которого Джозефина вздрогнула. Он отодвинул стул и подошел к двери, глядя на Джозефину с глубоким смятением, как будто ничего из того, что она сказала, не могло быть правдой, как будто мир, который когда-то казался таким ярким – прекрасная молодая жена, наследство, собственная ферма, – теперь оказался окутан туманом и заселен только призрачными видениями.

Мистер хороший человек, считала Миссис Лу. Джозефина не знала, хороший ли. Проповедующий голос Папы Бо звучал громко и тяжело, изо дня в день, как будто в его груди бушевала битва между Богом и самим дьяволом. Был ли он сейчас на небесах с ангелами и Господом? Нашел ли он свое спасение в конце? Возможно, если бы мама Мистера была жива, возможно, если бы он не приехал в Вирджинию, в Белл-Крик с его изношенной землей, где Миссис никогда не была счастлива, возможно, если бы он никогда не женился на Миссис, если бы даже не заметил круглую щеку, лукавый изгиб брови шестнадцатилетней девушки, он бы не нарушил волю отца.

Мистер оказался рядом с Джозефиной и сразу прошел мимо, так что ее юбки взметнулись от ветра его шагов. Она услышала стук дверной защелки, его башмаки простучали по крыльцу и дальше, по ступенькам к грунтовой дорожке. Джозефина пошла следом и увидела, как он вышел из сарая, ведя свою лошадь. Он сел, стегнул лошадь и поехал в город.

Когда он исчез из поля зрения, Джозефина услышала голос Миссис, зовущий изнутри:

– Джозефина! Джозефина! Что случилось?

Джозефина вернулась в холл, а Миссис спускалась по лестнице. Она сама расчесала волосы и заколола их сзади.

– Что случилось? Что за грохот? – Миссис снова стала самой собой. Несмотря на то что на ее лице пылал порез, а пуговицы платья на спине были не полностью застегнуты, она говорила теперь как хозяйка своего дома. – Джозефина, почему Мистер вздумал ускакать прочь, будто его преследуют гончие ада?

Джозефина колебалась. Как тут ответить? «Оберегайте ее покой», – сказал доктор Викерс. Джозефина пыталась найти объяснение, которое не приведет к тому, что из кухни пропадет еще один нож и еще один день пройдет в приступах истерики и ярости.

– Он сожалел, что пропустил визит доктора, не успел с ним поговорить, – осторожно сказала Джозефина. – Он хотел сам увидеться с доктором Викерсом.

– И что бы сделал твой хозяин? Кричал бы и ругался? Бесполезно, я все равно останусь такой, как сейчас.

Миссис выглянула в открытую входную дверь и уставилась на то место возле сарая, где пыль, поднятая лошадью Мистера, все еще висела, затуманивая воздух.

– Сегодня хорошая погода для работы, – сказала Миссис. – Джексон оставил их в поле?

– Думаю, да, миссис.

– У вдовы Прайс было много проблем, насколько мне известно. – Она повернулась к Джозефине. – Я хочу, чтобы ты пошла к Джексону и сказала ему, что они должны работать как обычно, никаких послаблений только потому, что Мистер уехал по срочному делу. Скажи ему, что Мистер уехал по срочному делу и скоро вернется. – Голос Миссис прервался. – Иди, Джозефина. Сейчас же.

Поле находилось довольно далеко от дома. Мутное солнце мерцало над головой, дневная жара тяжело придавила поля. Джозефина пробивалась сквозь путаницу листьев, сквозь лес зеленых табачных стеблей, доходивших ей почти до плеч. Там были все полевые работники, даже Тереза, спина которой была согнута почти параллельно земле, голова обмотана темно-синим платком, так что лица ее не было видно. Джозефина подумала, что скоро настанет день, когда Тереза больше не сможет работать, и что с ней будет тогда?

Джозефина позвала Джексона, и он поднял голову. Он стоял рядом с Терезой, которая, отстав от остальных, ковырялась в самом хвосте ряда.

Джексон крикнул: «Натан!» – и указал на Джозефину, как будто никак не мог прервать свои дела с Терезой и пройти через поле до места, где стояла Джозефина.

Натан положил свой пучок листьев и подошел к ней, стряхивая пот с лица пальцами правой руки. Он двигался медленными рывками, словно заново учился ходить. Остальные продолжали работать, спины согнуты, руки двигались в непрерывном неуклюжем ритме: схватить, сорвать, бросить. Уинтон двигался между рядами, собирал охапки листьев и скрученными стеблями скреплял их в пучки, похожие на веера из множества рук – ладони сложены, запястья связаны.

– Угу? – сказал Натан.

– Миссис велела сказать, что Мистера вызвали в город по срочному делу, и вы все должны оставаться на полях до вечера, как обычно. Она велела сказать это Джексону.