я или Мэгги.

Многие города и деревни пали за эти два года, в том числе и Диссельдорф.

Только Эйкенборо и Алкадин держались до последнего.

Когда эта война закончится, людей просто не останется в живых.

Завтра мы собираемся вернуться на базу, и молва о том, что происходит в городах, снова дошла до нас.

Я скучала по дому. Скучала по маме, папе, брату, даже сёстрам и, конечно же, Мэгги. По ней я скучала чуть ли не больше всех.

Я даже скучала по своей девчачьей жизни. По прежней Кейт.

Когда эта война закончится?

Я много думала о Горане.

Постоянно молилась за него и надеялась, что он сможет построить будущее, где люди и драконы будут жить в мире и гармонии.

Я узнала от него, что в Пейе обитают и другие существа. Русалки и перевёртыши.

Интересно, может ли Зеба быть кем-то из них? Она слишком умна для лисицы, но Горан говорит, что даже если она и может превращаться в человека, то она сама об этом не в курсе, поскольку он ни разу не видел её обращений.

Я проглотила ещё одно зёрнышко и закрыла глаза, когда на дежурство встал Эбен.

Я всегда старалась не размыкать глаз во время его дежурств, потому что он любил заниматься кое-чем неприличным, когда думал, что все спят.

Забавно, что у меня ни разу не возникало потребности потрогать себя там. Я делала это только, когда ходила пописать и нужно было прицелиться. Ничего не «вставало», как это описывал Эбен.

Видимо, в этом плане я всё ещё оставалась женщиной.

Я скучала по жизни в женском теле.

Рано утром мы отправились на базу.

До неё был день пути, и мы добрались поздно вечером.

У меня было вяленое мясо фазана, которого я подстрелила в прошлом месяце, и я протянула кусочек Мейзу, пока мы шли.

Лук висел на моём плече, колчан со стрелами — на другом, а спальный мешок — на спине.

Мне было нужно немного. Я делала охотничьи ловушки из веток, а костёр разжигала при помощи камней. Мои навыки выживания в дикой природе существенно улучшились, и я не знала, смогу ли вновь привыкнуть к городской жизни.

Мы слушали, как Зак и Эбен в очередной раз болтают о женщинах. Как правило, о груди и промежности.

Мерзкие разговоры, но, когда живёшь как мужчина, привыкаешь.

У Эбена были дикие фантазии о том, что бы он сделал с той, которая бы согласилась уединиться с ним. Меня бросило в дрожь, и я была безумно благодарна, когда Рубен сказал им заткнуться, пригрозив разбудить спящих чудовищ.

Мы все усмехнулись на это. Остаток пути прошёл в относительной тишине.

Мы добрались до базы на закате, и я увидела Горана, стоящего у моей палатки.

Мейз побежал к нему навстречу. Принц потрепал его волосы.

— Ты уже почти взрослый, — отметил Горан.

— На днях исполнилось шестнадцать.

— Горан, — поприветствовала я.

— Эндрю, — он обнял меня, а когда отстранился, на его лице появилось угрюмое выражение. — Я приехал, как только услышал.

— О чём?

Его лицо превратилось в маску.

— Как долго ты отсутствовал?

— Девяносто дней, а что?

— Так ты не знаешь?

— Чего не знаю? — мне не нравилось, как это звучит.

— Тебе лучше пройти за мной, — сказал он. Мейз остался стоять у своей палатки.

— Горан, что происходит?

— Наедине, Эндрю.

— Это касается Эйкенборо, да?

Он остановился.

— Горан!

Он кивнул.

— Я думал, ты уже знаешь.

— Когда?

— Десять дней назад.

— Что произошло?

Я думала, что рухну в обморок прямо перед ним.

— Драконы напали. Город ещё стоит. Его не постигла участь Диссельдорфа, но жертв было много.

— И женщины? И дети?

Он кивнул. Мои глаза наполнились слезами, плечи задрожали. Горан крепко обнял меня.

— Я постараюсь разузнать побольше. Сейчас восстанавливают стены, чтобы обезопасить тех, кто остался в живых. Проверяют оружие. Второй атаки не последовало, и нескольких дней хватило, чтобы восстановиться. Прошло четыре дня, но врагов пока не видно. Король послал своих драконов, чтобы защитить Эйкенборо.

— А мой опекун? О нём что-нибудь известно?

— Не могу сказать точно. Но я выясню.

Я кивнула.

— Мне жаль. Я договорился, чтобы вас с Мейзом вернули на базу. Мне нужен лучник, который будет тренировать новобранцев. И я полагаю, что они научатся быстрее, если кто-то примерно их возраста расскажет всё о войне.

Я снова кивнула.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя? — предложил Горан.

— Разузнай про моего опекуна, пожалуйста.

— Я попрошу выяснить. Посмотрим, что удастся узнать.

Я развернулась и направилась к своей палатке.

Забравшись внутрь, я рухнула на спальник и плакала, пока не отрубилась.

Перед этим только съела ещё одно зёрнышко, зная, что ночью уже не проснусь.

Следующие несколько дней я жила в неизвестности.

Я ненавидела извиняющийся взгляд Горана каждое утро, но набиралась терпения.

На пятый день мы отправились на его базу.

Моё сердце болело, инстинкты не работали. Я даже не заметила летящую стрелу, пока она не пронзила мой бок.

Последнее, что я увидела перед отключкой, — это руки, поднятые Гораном, заморозившие лес вокруг.

— Держись, Эндрю, ты только держись, — услышала я, и затем всё потемнело.

Когда я очнулась, боли не было. Я находилась в палатке вместе с Гораном.

Он смотрел на меня сквозь прищур.

— Что слу… — я зажмурилась, потому что услышала не голос Эндрю, а свой собственный.

— Не хочешь объяснить, каким образом на месте Эндрю оказалась девушка с той же самой раной?

На глаза набежали слёзы.

— Что ты собираешься сделать?

Он не ответил.

— Ладно,