слова Кертиса Йорка.

Его забрали.

Когда Филден дочитал, на глазах его выступили слезы.

– Бедняга, – произнес он еле слышно. – Бедный Йорк. Боже правый! Через что ему пришлось пройти!

Он перевернул лист и вгляделся в странно сформулированный договор.

Место, отведенное для подписи, было пустым.

Такова правдивая история, в которую никто не поверит, и меньше всего – сто пятьдесят человек, которые слышали речь Йорка на общем собрании компании «Сан-Сакрада». Они предпочтут поверить в то, что два квалифицированных врача, определяя время смерти, ошиблись на пять часов. Ведь естественнее всего для человека противиться встрече со сверхъестественным, и доверчивее всего порой бывают самые недоверчивые.

Об авторе

В биографии Летиции Гэлбрейт не меньше загадок, чем в ее мистических рассказах. Дело в том, что о ней ничего достоверно не известно. Поклонники жанра неоднократно проводили самые настоящие расследования, однако никаких подробностей о жизни писательницы выяснить не удалось.

Предполагается, что даже фамилия Гэлбрейт – ненастоящая. Есть версия, что под псевдонимом могла скрываться Летиция Сьюзан Гибсон (р. 1859 г.), из-под пера которой с 1905 по 1912 годы вышло четыре романа. Возможно, тщательное изучение архивов английского Общества авторов однажды сможет пролить свет на личность Летиции Гэлбрейт.

Так или иначе, на литературной сцене она появилась в 1892 году, когда в рождественском ежегоднике был напечатан рассказ «Вращение монеты» (Spin of the Coin). В следующем году увидели свет два небольших сборника: «Милая мисс Аллингтон и другие рассказы» (Pretty Miss Allington and other tales) и «Новые истории о привидениях» (New Ghost Stories), куда вошел и «Призрак в кресле» (The Ghost in the Chair). В 1897 году появился рассказ «Голубая комната» (The Blue Room), а в 1901 году – «Двойник» (Alter Idem).

Восемь из опубликованных рассказов Гэлбрейт – это истории о привидениях, в которых мистика и спиритизм нередко переплетаются с детективным сюжетом. Они неоднократно издавались в антологиях викторианского рассказа и по сей день находят своего читателя. Эверетт Франклин Блейлер, известный американский издатель, библиограф и исследователь фантастической литературы, считал «Новые истории о привидениях» одним из лучших сборников в своем жанре, опубликованных в конце девятнадцатого века. Тем не менее, русскому читателю Гэлбрейт до сих пор была неизвестна, и «Призрак в кресле» стал первым ее произведением, переведенным на русский язык.

Мэй Синклер

Несостоятельность улик

* * *

Эту историю мне рассказал Марстон. Поделился он ею неохотно. Пришлось вытягивать из него каждое слово. Обрывки его сбивчивого рассказа я расположил в хронологическом порядке, кое-где добавил объяснения, но сами события передал именно так, как услышал. Я выведал у него все до мельчайших деталей.

У него! Согласитесь, что мой источник информации безупречен. Эдвард Марстон, известный королевский адвокат и автор блестящего труда «Логика доказательства». Вы, должно быть, читали главу «Что есть улика, и что ей не является». Можно, конечно, предположить, что он мне солгал, но если знать Марстона, то в его честности не станешь сомневаться по одной простой причине – он неспособен ничего выдумать. И если вы спросите, верю ли я в эту историю, отвечу, что верю и эти события действительно произошли. Во-первых, он сам мне об этом рассказал, а во-вторых, все это случилось не с кем-нибудь, а с ним самим. А что до природы этого явления, объяснять его я не берусь, да и он тоже не стал.

Как вы знаете, женат он был дважды. Свою первую жену, Розамунду, он обожал, а Розамунда обожала его. Счастье их казалось полным. Она была на пятнадцать лет его моложе и сказочно красива. Жаль, что красоту ее не передать словами. Ее глаза и губы были необычной формы и вместе придавали лицу выражение серьезной, задумчивой невинности. В уголках ее рта прятались премилые ямочки, напоминавшие полумесяцы. Она носила по-девичьи густую челку, а золотистую косу завязывала тугим узлом на затылке. Если распустить узел, коса тяжелым жгутом спускалась к талии. Марстон бывало дразнил ее из-за того, что по ночам, когда становилось жарко, она часто отбрасывала косу в сторону, и та больно била его по лицу.

Было в ней что-то невероятно трогательное: удивительная, чистая, нежная красота, какой не должно быть у взрослого человека, по-детски безупречная, настолько, что она казалась мимолетной, как детство. Марстон говорил, что это его тревожит. Он боялся проснуться утром и обнаружить, что она изменилась за ночь. Красота эта была настолько неотделима от самой Розамунды, что невозможно было даже представить одну без другой. Казалось, если уйдет красота, то Розамунда уйдет за ней следом.

Но Розамунда ушла первой.

Весь следующий год Марстон пребывал на грани помешательства и не сошел с ума только благодаря работе. Ни в какие утешительные теории он не верил. Он был одним из тех фанатичных материалистов XIX века, которые считали, что сознание – это исключительно физиологическая функция, и когда тело умирает, то и мы умираем вместе с ним. И нет причин предполагать обратное. «Особенно если учесть несостоятельность улик!» – говорил Марстон.

Это важно помнить, поскольку из этого следует, что он не был предубежден и не ожидал ничего сверхъестественного. Розамунда жила только в его воспоминаниях. И в своей памяти он все еще любил ее. Но это не мешало ему довольно цинично обсуждать возможность новой женитьбы.

Судя по всему, они даже говорили об этом во время медового месяца. Розамунде была невыносима мысль о том, что он будет несчастен и одинок, умри она первой. Хорошо бы он женился вновь, но при условии, что найдет подходящую женщину.

– А если я женюсь не на той? – спрашивал он. Розамунда отвечала, что это будет совсем другое дело и этого она не потерпит.

Разговор он запомнил, но тогда и подумать не мог, что она говорит всерьез.

Как-то вечером мы беседовали с ним об этом.

– Полагаю, – сказал он, – я вынужден снова жениться. Это физиологическая необходимость. И только. Я не женюсь на женщине, ожидающей чего-то большего. Другая не займет место Розамунды. Я останусь вечно ей верен.

И он остался – женившись по прошествии года на Паулине Сильвер.

Она приходилась дочерью старому судье Паркеру, который был дружен с семьей Марстона. Первый раз он ее увидел, когда она вернулась из Индии после развода.

Да, Паулина была разведена. Сильвер повел себя как настоящий джентльмен. Он спас ее репутацию, взяв вину на себя. Однако слухи вокруг этой истории ходили странные. Эти слухи, впрочем, не дошли до Марстона, потому что он водил знакомство с родственниками Паулины, а если бы и дошли, он бы им