Но потом что-то в тебе ломается. Истощается, что ли? Былая злость куда-то уходит, растворяется в каком-то странном отупении, и ты вдруг понимаешь, что больше не способен ни на одно мало-мальски сильное чувство. Вроде и надо бы. Вроде и повод остался, но ты будто выгорел изнутри. Высох от гнева. Почти что умер душой. И теперь тебя крайне трудно снова ввергнуть в пучину всепоглощающей ненависти. На какое-то время ты становишься абсолютно равнодушным ко всему, что тебя окружает.

Может, тут и бессонная ночь сказалась. Может, насыщенное новостями и переживаниями утро. Может, Белик был вовсе ни при чем. Но всего за пару минут до того, как хмурый отряд ступил на место будущей стоянки, младший хранитель знаний со всей ясностью осознал, что больше ничто не сумеет его вывести из себя. Даже дерзкий мальчишка, из-за которого он каких-то жалких восемь часов назад буквально кипел от бешенства, причем без перерыва. Едва не сгорел, потому что подобной злобы уже давно не испытывал, но кто-то мудрый вовремя повернул выключатель, гася это лютое пламя и превращая его в тлеющий огонек, в котором больше не осталось запала. Поэтому когда в темноте засветилось игривое пламя костра, над которым весело побулькивало в котле аппетитно пахнущее варево, в душе смертельно оскорбленного эльфа ничто даже не дрогнуло.

Он спокойно расседлал усталого скакуна, медленно отвел его за один из валунов, что окружали каменистую насыпь плотным кольцом и надежно огораживали от внешнего мира. Затем так же неторопливо спутал коню ноги, напоил и накормил, все еще будучи не в силах отыскать внутри давешней ярости. Машинально умылся из фляги и, вернувшись к костру, бесшумно опустился на землю, позабыв даже бросить вниз дорожный плащ.

Какое-то время эльф молча сидел, бездумно следя за тем, как Белик деловито помешивает ароматную кашу ложкой. Как бесстрашно снует перед самым его носом. Как ожесточенно дует на обжигающе горячую смесь, ругается вполголоса и подкидывает в костер сухие ветки. Снова тщетно попытался вызвать прежнюю злобу, от которой недавно чуть не вспыхнул заживо, но не сумел. После чего с удивительным равнодушием констатировал, что действительно перегорел и больше не способен злиться. И все, что он еще может, – это недвижимо смотреть на костер, следить за вспыхивающими в нем искорками, ощущать идущее оттуда тепло и чего-то ждать, не желая ни есть, ни спать, ни даже размышлять.

– На, – в его руки бесцеремонно ткнулось что-то горячее, и Линнувиэль вздрогнул от неожиданности. А Белик со стуком воткнул в полную до краев миску ложку и требовательно кивнул. – Ешь, пока горячее.

Темный эльф даже не удивился. Так же машинально зачерпнул и послушно отправил варево в рот, краешком сознания отметив тот факт, что даже Корвин с Маликоном не ринулись бить дерзкому пацану наглую морду. Просто отвели коней в сторонку, ополоснули руки, а потом так же молча присели рядом, прикрыв усталые веки.

Белка по очереди оглядела безучастно следящих за огнем мужчин и скептически поджала губы.

– Слабый нынче народ пошел… совсем слабый. Вот беда. Мирена, ты есть хочешь?

– Нет, – без энтузиазма отозвалась эльфийка, подсев к Линнувиэлю и равнодушно проследив за тем, как он ест. – Хотя… не знаю. Наверное.

– Тогда садись и бери ложку. Таррэн, вы где застряли?

– Он круг защитный ставит, – ответил вместо эльфа Шранк, бесшумным призраком выныривая из темноты.

– Пусть тогда Ирташа с Каррашем отпустит: они наверняка голодные.

– Уже отпустил. Сейчас закончит и придет. Ты сам-то чего?

Белка пожала плечами.

– Я с утра успел перехватить. Не хочу пока. Тебе положить?

– Давай, а то второй день с пустым брюхом.

Гончая жестом фокусника вытащила откуда-то новую миску и без лишних слов поставила перед голодным воеводой. Затем требовательно махнула эльфам, так же молча наполнила едой их посуду. Внимательно проследила за тем, как постепенно оживают их лица, как начинают живее двигаться челюсти, как возвращается блеск в глаза и в них появляется осмысленное выражение.

– Кажется, я малость перестарался, – пробормотала она, снова покачав головой.

– Уж это точно, – тихо согласился Таррэн, шагнув к костру и осторожно обвив рукой ее талию. – Сколько лет прошло, а ты все так же ловко выводишь людей из себя. Я даже удивился.

– М-да. Талант, как говорится, не пропьешь. Только больно слабые они у нас. Ты в свое время поустойчивее оказался.

– Я маг, малыш. Мне многому пришлось учиться самому, чтобы выжить. А они из другого поколения и совсем из другого мира. Пожалуйста, будь немного помягче, а то мы не доведем их до леса.

Белка кивнула.

– Постараюсь. Просто сегодня я ориентировался на тебя – такого, каким ты был двадцать лет назад, но теперь, похоже, придется сбавить обороты.

– О чем секретничаете? – заговорщицким шепотом осведомился Шранк, возникнув из пустоты возле другого уха своего вожака.

Она насмешливо покосилась.

– Да вот, все думаю, когда же начнет действовать эльфийский дрейк?

– Какой еще дрейк? – насторожился Шранк.

– Тот, который я случайно уронил в котел, когда готовил. Немного, пару веточек всего… интересно, он на тебе сработает?

От костра послышался слаженный звук упавших ложек, за которым наступило зловещее молчание. Перворожденные воззрились на опустевшую посуду, как на кровного врага, слишком медленно осознавая, что с такой дозы коварной травы, традиционно использовавшейся лекарями для лечения запоров, случится не только страшное расстройство живота, но и самая настоящая катастрофа. Причем со всеми сразу. Вскоре после этого эльфы припомнили, что сам Белик отказался от ужина. Что Таррэн к нему еще даже не притронулся, а воевода едва коснулся торковой каши, но не успел даже пригубить…

Леди Мирена в ужасе уставилась на свою миску.

– Мамочка…

Линнувиэль поднял тяжелый взгляд на симпатичное безусое лицо напротив и помрачнел, как грозовая туча. А потом начал медленно приподниматься, не видя, что рядом с ним встают стремительно свирепеющие собратья.

Кажется, они еще не совсем истощились!

– Эй! Да чего вы всполошились? – пугливо попятилась Белка, понимая, что снова не рассчитала. – Пошутил я… просто пошутил. С кашей все в порядке, никакого дрейка там нет. И вообще, я над Шранком хотел позабавиться. Кто ж знал, что у вас такой острый слух?!

Мирена с несчастным видом уставилась на Таррэна, тщетно пытаясь понять, где правда, а где наглая ложь. Стоит ли готовить ближайшие кусты для долгой ночевки в них же и как ей быть, если наглый юнец все же подстроил такую подлость, как слабительная трава в каше? За долгий день она безумно устала от выходок юного пакостника, а теперь окончательно запуталась. Зато мужчины, кажется, полностью определились с чувствами: одинаково сузили глаза, сверля Белку многообещающими взглядами, сжали кулаки и без слов отставили посуду в сторону. Дрейк там или не дрейк, но есть это варево желания у них больше не возникало. Зато намерение свернуть чью-то тонкую шею появилось просто огромное.