как я благодарна за невероятный шанс (а это был не шанс), который он мне предложил, я просто поблагодарила его за то, что он подумал обо мне, и уважительно сказала ему, что мне это неинтересно и это не то направление, в котором я двигаюсь в своей карьере. Я не стала извиняться за то, что не хочу участвовать в проекте, или объяснять, что со мной не так, почему я не хочу его. Но что я сделала, так это ясно и честно выразила свои мысли, сказала то, что мне нужно было сказать, ничего не добавляя, чтобы убедиться, что он не против меня. Я знаю, это звучит трагично, но впервые в моей взрослой жизни, за исключением, может быть, очень близких друзей, я поделилась тем, что действительно было правдой, не убеждаясь, что чувствуют остальные».

Что радикально отличается от реакции Астрид, так это то, что, как и Фиона, она не прыгает через все обручи, через которые мы обычно прыгаем, не приукрашивает правду ложью во благо, которой мы ее покрываем, чтобы она стала приятной, гладкой. Она говорит меньше, а не больше, говорит просто и прямо и позволяет правде стоять за себя. При этом она предпочитает не участвовать в «эмоциональной полосе препятствий», пытаясь не показаться неблагодарной или властной и не заставить другого человека чувствовать себя разочарованным. В то время как она пытается заставить его чувствовать себя ценным и важным – никогда не допуская, что у нас есть потребности и собственный опыт, или что у нас может быть отличное от их представление, о том, что для нас хорошо. Астрид показывает, как мы можем перестать так усердно работать и преодолевать все эти препятствия в наших попытках получить то, что нам действительно нужно.

Иметь смелость просить

Хейзел работала днем, но по вечерам в четверг она подрабатывала певицей в клубе на противоположном конце города. В конце рабочего дня она мчалась из офиса в клуб, переодеваясь и делая макияж в электричке. Однако из-за непредсказуемости метро, ей часто приходилось выходить на сцену без разогрева по прибытии, а иногда она просто не успевала на выступление. Но Хейзел смирилась с напряжением, связанным с двумя работами, она понимала и часто напоминала себе, как ей повезло заниматься любимым делом.

Она проработала в одной и той же компании почти десять лет, но ей никогда не приходило в голову спросить своего работодателя, может ли она уйти на десять минут раньше по четвергам и, возможно, наверстать эти десять минут в другой день. Она никогда не обращалась с такой просьбой, потому что, как она сказала мне: «В обязанности моего работодателя не входит подстраиваться под меня». Просить особого отношения, чтобы она могла делать то, что ей нравилось, означало бы предположить, что она особенная и лучше других людей, которые не имеют такой привилегии, о чем не могло быть и речи, ей было неловко даже думать об этом. Более того, сама просьба о том, чтобы кто-то подстраивался под нее, заставляла Хейзел чувствовать себя обузой для коллег, о чем также не могло быть и речи.

Как будто всего этого было недостаточно. Небольшая просьба, по мнению Хейзел, означала бы что она слаба. Эти десять минут, даже если она собиралась отработать их в другой день, были бы признаком того, что она не может быть полностью самодостаточной женщиной, которой она всегда гордилась. Это означало бы обращение за помощью к другим людям, что казалось не только слабостью, но и беспомощностью. Поэтому Хейзел долгое время молчала и делала все, не желая рисковать, чтобы ее не беспокоили.

Но потом кое-что произошло: Хейзел узнала, что в клуб придет важный музыкальный продюсер, чтобы послушать ее. Это была ее мечта. Понятно, что она не хотела доверить свой шанс быть замеченной надежности общественного транспорта. Эта возможность значила для нее все, и она не хотела упустить ее. Ее яростное и неоспоримое желание дало ей смелость попросить то, что ей было нужно. Рискнуть стать помехой и обузой – слабой, беспомощной, имеющей право на все. В итоге она честно сказала начальнику, повторяя сценарий, который десятки раз репетировала с друзьями и в голове, что в этот день ей придется уйти на десять минут раньше, так как у нее мероприятие, на которое нельзя опаздывать. Ее начальник кивнул, не задавая никаких вопросов, лишь с любопытством приподняв бровь. На этом все и закончилось.

Хотя может показаться удивительным, что успешной, умной женщине опасно просить о чем-то столь незначительном (а еще странным, потому что я посвятила этому целый раздел своей книги), но для многих сильных, умных и успешных женщин сказать то, что мы думаем и попросить то, что мы хотим, на самом деле часто является непосильной задачей. Мы с большим трудом справляемся с просьбами, которые касаются нас самих, независимо от того, насколько усложняет нашу жизнь отказ от просьбы. Мы готовы вытерпеть многое, прежде чем рискнем попросить, но мы не знаем другого пути… пока не задумаемся о нем.

Для Хейзел, как и для Фионы и Астрид, просто попросить о том, что ей действительно было нужно, не рационализируя, не извиняясь и не пытаясь контролировать реакцию своего менеджера, стало событием, изменившим ее жизнь. Это не только изменило ее карьеру (ее взяли на постоянную работу певицей), это изменило ее саму. По словам Хейзел, это освободило ее. Одновременно это показало ей, как выглядеть, звучать и чувствовать, как искренне заботиться о себе и получить то, что ей нужно.

Пусть будет дискомфортно

С раннего детства нам внушают, что наша работа заключается в том, чтобы делать других людей счастливыми. Нам также внушают обратную сторону этого убеждения, а именно, что никто не должен существовать в состоянии дискомфорта. Мы считаем такие состояния неприемлемыми. Неприемлемыми для других людей. Интересно, что мы не считаем дискомфорт или неудовольствие недопустимыми состояниями для себя. Мы можем быть не в порядке, мы разберемся с этим, мы выживем. Но никто другой не должен переживать дискомфорт. Даже если они могут это терпеть, мы не можем. Как мы видим, позволяя кому-то существовать в состоянии дискомфорта, не исправляя его немедленно – это беспечно и эгоистично… это провал с нашей стороны. Если мы позволяем этому происходить, мы не выполняем свою работу как женщины.

Настоящая забота о себе требует освобождения от обусловленности, связанной с понятием дискомфорта. Это значит научиться позволять другим людям испытывать дискомфорт и перестать пытаться защищать всех